И Росси был уверен, что отыщет гробницы, где покоились римские первосвященники. Раз о них упоминалось в древних путеводителях и пилигримы VII века ходили туда молиться, он, несомненно, должен был в конце концов их открыть. Действительно, Росси добился своего в марте месяце 1854 года, после пятилетних изысканий и употребляя свои всегдашние приемы. Внимание его было привлечено грудой значительных развалин, подле Аппиевой дороги. Тут как раз находился один из тех больших колодцев (луцернарии, которые вырыли после Константина, чтобы доставить доступ свету в катакомбы). При помощи этого колодца рабочие проникли в комнату средней величины (3,54 м в длину на 4,50 в ширину), но которая должна была быть великолепно украшена. Следовавшие одна за другой реставрации открыли на стенах великолепную живопись, а позднее – мраморные плиты. К несчастью для Росси, склеп был уже частично разграблен. Неизвестно, когда грабители проникли туда; они докончили разрушение, начатое временем, и, чтобы достать мрамор, уничтожили часть надписей. Но они не могли взять всего. Так как пещера была до половины завалена грудами обломков, они не могли добраться до почвы, и можно было надеяться, что среди наполняющих пещеру обломков посчастливится что-нибудь открыть. Росси смело принялся расчищать гробницу. По мере того как показывались стены, на них все больше находили надписей, которые всегда встречаются в более известных пещерах. То были, по обыкновению, обращения пилигримов к мученику, могилу которого они пришли посетить, прошения о счастливом плавании, себе и семье (
Мы знаем теперь, какие приемы употреблял Росси при раскопках; видя, как он действует, разыскивая кладбище Св. Калликста, мы начинаем понимать его метод. Вместо того чтобы следовать за всеми подробностями его других открытий, мне кажется, будет лучше указать на следствия, какие он из них извлек. Само собою разумеется, что я не собираюсь перечислять все малоисследованные проблемы, которые он разрешил. Я ограничусь самым важным: напомню о некоторых новых идеях, которыми он обогатил историю, и о существенных приобретениях, которыми ему обязана христианская археология.
Прежде всего, он лучше, чем кто-либо до него, объяснил происхождение христианских кладбищ и те фазы, через которые они прошли. В этом отношении он изменил устоявшиеся мнения и пролил новый свет на столь тонкий вопрос об отношениях между зарождающейся Церковью и светской властью.