Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Наиболее последовательно либертарианскую позицию сформулировал интернет-активист, поэт и автор текстов группы The Grateful Dead (а также активный участник создания сети The WELL) Джон Перри Барлоу. Это он назвал Сеть “киберпространством”, позаимствовав термин у Уильяма Гибсона и превратив его из антиутопического в его полную противоположность. Теперь это было пространство полной свободы, недоступное для старых институтов и механизмов контроля. Для защиты свобод Барлоу и другой сетевой активист Митч Капор основали в 1990 году Фонд электронных рубежей (Electronic Frontier Foundation, EFF), и в манифесте фонда Барлоу сравнивал киберпространство с Диким Западом XIX века: “…Не отмеченная на карте, двусмысленная в культурном и правовом отношении, немногословная (если только вы не являетесь судебной стенографисткой), с трудом поддающаяся обходу и захвату… идеальная питательная среда как для преступников, так и для новых идей о свободе”[296].

В 1996 году Билл Клинтон подписал новый Закон о телекоммуникациях (Telecommunications Act), который снимал ограничения на коммерцию в этой сфере и стимулировал рыночную конкуренцию между поставщиками коммуникационных услуг. Предыдущий закон был подписан в 1934 году и был в основном посвящен телефонной связи и радио. Теперь же в понятие “телекоммуникации” был включен интернет, и это повлекло за собой бурную реакцию сетевых энтузиастов. В качестве ответа американскому правительству с его интересом к экономическим ресурсам Сети Джон Перри Барлоу написал “Декларацию независимости киберпространства”[297], ставшую культовым текстом среди “диджерати” и “уроженцев будущего”. Барлоу называл киберпространство “новым домом сознания” и “от имени будущего” требовал, чтобы правительство оставило попытки контролировать Сеть.

И Барлоу, и авторы журнала Wired принадлежали к генерации калифорнийских хиппи, которые открыли для себя интернет как новое пространство для своей утопии, как идеальное воплощение идеи связанности людей и мира. Многие из деятелей психоделического протеста смогли еще и заработать на утопии. Жесткую критику этой трансформации высказал британский исследователь новых медиа и автор термина “калифорнийская идеология” Ричард Барбрук. В 1995 году вместе со своим коллегой Энди Камероном он написал статью с таким же названием, в которой анализировал феномен превращения калифорнийских хиппи из техноутопистов, мечтателей о всеобщем объединении через интернет в “электронную агору” – в столпов электронного неолиберализма, владельцев коммерческих интернет-компаний и защитников правых ценностей: “Эта новая вера возникла из причудливого сплава культурной богемности Сан-Франциско с высокотехнологичными индустриями Силиконовой долины. Пропагандируемая в журналах, книгах, телевизионных программах, на страницах Паутины, в группах новостей и в интернет-конференциях, калифорнийская идеология соблазнительно сочетает бесшабашный дух хиппи и предпринимательское рвение яппи. Это слияние противоположностей было достигнуто благодаря глубочайшей вере в освобождающий потенциал новых информационных технологий. В цифровой утопии все будут одновременно и хиппи, и богачами”[298].

Безусловно, тексты социал-демократа Барбрука и троцкиста Камерона – это еще и левая европейская критика деятелей американской коммерциализированной контркультуры. “Многие по-прежнему верят, что свободное будущее пометят биркой «Сделано в США»”, – писал Барбрук позже, в предисловии к русскому переводу их с Кэмероном статьи[299]. Однако концепция “калифорнийской идеологии” была больше, чем критикой конкретных людей и даже Америки в целом: она стала ключевой точкой, разделившей еще вчера единое сообщество интернет-деятелей на левых и правых[300], ученых и бизнесменов. В предисловии к русскому переводу “Калифорнийской идеологии” Барбрук писал, что неожиданно для себя сформулировал “канон дотком-скептицизма”.

Свидетелями этого поворота стали и немногочисленные русские пользователи, во всяком случае, те из них, кто получил доступ к Сети будучи в эмиграции, а также те, кто оставался в России, но был частью международного сетевого сообщества. Так, например, медиахудожница Оля Лялина вспоминала об интернете 1990-х как о любительской среде, полной надежд и свобод, которую смыло волной доткомов в 1998 году[301]. Что же касается пользователей собственно русского интернета, о котором речь пойдет в следующей главе, то для них либертарианство Барлоу было, безусловно, ближе, чем его левая критика.

Глава 6 Русская колонизация американского интернета