Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Но, наблюдая за происходящим сквозь очки, я поняла, что чернокнижник не просто подался в бега. Он еще и позвал на помощь товарищей.

Всего их было четверо.

Я сняла очки и направилась к бару, надеясь на время затеряться в толпе и хорошенько все обдумать.

Вариантов оставалось не так много. У меня было мало шансов на победу в прямом столкновении с несколькими противниками. Это не означало, что я не могла атаковать их. Они были поглощены игрой, и я не заметила никаких признаков магической защиты. Одного удара, неожиданного и мощного, хватило бы, чтобы разобраться с ними.

Разумеется, сделать это можно было только с помощью огненной магии, а значит, здание из промазанного дегтем дерева, до отказа набитое людьми, загорелось бы. Вспышка сверхъестественного пламени мгновенно превратила бы это место в адское пекло. Кроме того, такой поступок нарушил бы один из негласных законов Совета: чародеи должны как можно реже использовать свои способности на глазах у несведущих в магии смертных. Ведь еще недавно разъяренные толпы людей сжигали наших собратьев на кострах.

Я не могла просто взять и напасть на чернокнижников, но оставаться там и ждать дальнейшего развития событий тоже не стоило. Чернокнижники демонстрировали свои способности на публике без всяких угрызений совести. Разумнее всего было сообщить о ситуации капитану, попросить подкрепление и незаметно понаблюдать за чернокнижниками.

Я никогда не отличалась осмотрительностью. Чародеи, конечно, живут дольше обычных смертных, но все равно жизнь коротка, а в мире столько радостей и удовольствий, что добровольно отказываться от них ради собственной безопасности нет смысла.

Впрочем, и дурочкой я не была.

Я повернулась, решительно направилась к двери и буквально впечаталась носом в красивого мужчину лет сорока пяти с аккуратно подстриженной бородой и в костюме с иголочки. Его глаза были зелеными, а взгляд – жестким; зубы выглядели слишком белыми для его возраста.

Он прижал крошечный «Дерринджер» к моим ребрам, прямо под левой грудью.

– Как раз вовремя, – сказал мне незнакомец с явным немецким акцентом. – Мы знали, что приедет Страж, но ожидали тебя не раньше следующей недели.

– Не понимаю, о чем вы, – ответила я.

– Прекрати, – сказал он, и его глаза неприятно потемнели. – Будешь сопротивляться, пристрелю на месте. – Он плавно отошел в сторону и встал рядом со мной, просунув мою левую руку под сгиб своей правой. Держа крошечный пистолет в левой ладони, он прижал его к моей руке, умело спрятав, но дуло было неумолимо нацелено мне в сердце. Он кивнул сидевшим на балконе; четверо мужчин тут же отложили карты, спустились вниз и направились к двери, даже не оглядываясь.

– Ты совершаешь ошибку, – процедила я сквозь зубы. – Насколько мне известно, тебя и твоих компаньонов Совет пока не разыскивает. Я приехала сюда не за вами. Только за Александром Пейджем.

– Да что ты говоришь? – удивился немец.

– Он убийца. Покрывая его, вы становитесь соучастниками преступлений, – ответила я. – Если ты меня убьешь, то навлечешь на себя гнев Стражей. Но если отпустишь и прекратишь всякое общение с Пейджем, я не стану требовать твоего ареста…

– Как благородно с твоей стороны, Страж, – сказал немец. – Но, боюсь, у меня другие планы. Сейчас ты тихонько выйдешь отсюда вместе со мной.

– А если не выйду?

– Тогда я чуточку расстроюсь, а ты умрешь.

– Ты расстроишься намного сильнее, когда я прокляну тебя перед смертью, – предупредила я.

– Вероятнее всего, ты просто не успеешь произнести проклятье, – заметил он. – Впрочем, я готов рискнуть.

Я быстро окинула зал взглядом, прикидывая варианты действий, но их оставалось совсем немного. Мужчина на высоком стуле не сводил глаз с человека, сдававшего карты за столиком неподалеку от него. Ковбоям было намного интереснее пить и веселиться, чем наблюдать за нашим столкновением: со стороны оно напоминало свару между женой и мужем, которого та пытается вытащить из вертепа. Даже помощник шерифа, сидевший у дверей, исчез, а его стул опустел.

Эх.

Я повернулась к немцу и сказала:

– Ну хорошо. Давай обсудим все в другом месте.

– Страж, боюсь, ты просто не осознаешь своего положения, – заметил немец, когда мы двинулись с места. – Я не спрашивал твоего согласия. Лишь сообщил о том, какие у тебя есть варианты.

Я слегка вздрогнула от его слов, и на моем лице отразился охвативший меня страх.

– Что ты собираешься со мной сделать? – спросила я.

– Ничего хорошего, – сказал он, и в его глазах появился безумный, голодный блеск. Затем он нахмурился, заметив вдруг, что его слова прозвучали в полной тишине – музыка и топот стихли.

И эту тишину нарушил один-единственный механический щелчок.

– Мистер, – проговорил долговязый помощник шерифа, – отдайте мне этот маленький пистолет, или в следующий раз вам придется подбирать шляпу на пару размеров меньше.

Помощник шерифа бесшумно подкрался к немцу сзади и держал свой револьвер меньше чем в футе от его затылка.

Гримаса страха у меня на лице сменилась нежной улыбкой, которой я наградила своего спасителя.