Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

– Для поддержания командного духа, – с гордостью заявил Гвинн. – Сианис сделал плакат, на котором написал, что Чикаго возьмет козла за рога и разгромит Детройт. Затем он вышел на поле вместе с плакатом и со мной, и знаешь, многие приветствовали его. У козла тоже был билет, так что Сианис не пытался обмануть наследников старика Ригли. Просто им не понравилось, что кто-то стал спорить с билетерами и победил!

Гвинн говорил с таким пылом, словно репетировал эту речь миллион раз. Учитывая, что он практиковался, наверное, с 1945 года, я понял, что все мои доводы будут совершенно бесполезными, поэтому лишь кивнул и спросил:

– Что же случилось?

– До конца игры было еще достаточно времени, – продолжал Гвинн полным ярости голосом, – когда они подошли к Сианису и вывели его из фан-зоны. Потому что, по их словам, от козла ужасно пахло!

Гвинн вдруг замолчал и повернулся ко мне, яростно нахмурившись, указывая на себя обеими руками.

– Здравствуйте! Я козел! Козлы ужасно пахнут после того, как попадут под дождь!

– Так и есть, ваше величество, сир, – трезво рассудил я.

– И я был безупречным козлом!

– Я в этом не сомневаюсь, король Гвинн.

– Разве это справедливо – выгонять кого-нибудь со стадиона только за то, что он безупречно изображает козла?

– Ужасно несправедливо, ваше величество, сир, – поддержал я его.

– Да еще говорить, что я, Гвинн-ап-Нудд, король Аннуна, победитель Гвитира-ап-Грейдола, советник и союзник богов и героев, плохо пахну? – Его рот искривился от ярости. – Как посмела эта смертная обезьяна-выскочка утверждать такое? Будто смертные пахнут лучше козлов!

На мгновение мне захотелось указать на противоречие между утверждением Гвинна о том, что он был идеальным (и следовательно, вонючим) козлом, и тем обстоятельством, что он расстроился, когда его выгнали с игры за неприятный запах. Но только на мгновение. В противном случае я вернулся бы в Чикаго лет через сто и не успел бы поужинать в «Бургер-кинге».

– Я прекрасно понимаю, почему вы так расстроились и обиделись, ваше величество, сир.

Кажется, он излил свой праведный гнев и теперь лишь раздраженно махнул мне рукой.

– Мы говорим о важных вещах, смертный, – сказал он. – Мы говорим о бейсболе. Можешь называть меня просто Гвинн.

Мы остановились у последней витрины, которая выглядела огромной по сравнению с остальной мебелью в зале, так как была размером с человеческий шкаф. На одной из полок лежало несколько предметов одежды: синие джинсы, футболка, кожаная куртка, носки и кроссовки. Остальные полки были заполнены прямоугольными билетами – сотни билетов-абонементов.

А на верхней помещалась всего одна стопка билетов, рядом с единственной клубной бейсболкой, которую я увидел на этой выставке.

На бейсболке и билетах была эмблема «Кабсов».

– Несомненно, это серьезное оскорбление, – тихо произнес я. – И разумеется, у вас были все основания ответить на него. Но, Гвинн, оскорбление нанесли вам непреднамеренно глупые смертные, не сознававшие, что они делают. Большинства уже нет в живых. Должны ли их дети расплачиваться за эту ошибку? Разумеется, это не может не тронуть сердце мудрого и великодушного короля.

Гвинн устало вздохнул и правой рукой изобразил жест, словно он выливает зачерпнутую в ладонь воду.

– О да, да, Гарри. Гнев прошел еще десятилетия тому назад. Почти весь. Теперь это уже вопрос принципа.

– Я могу понять, – сказал я. – Некоторым принципам мы придаем особую весомость, чтобы не растерять их в жизненных бурях.

Он посмотрел на меня проницательным взглядом.

– Да. Я слышал, что ты весьма сообразителен.

Я развел руками и постарался ответить с робостью в голосе:

– Но ведь есть же какой-то способ уладить разногласия между «Кабсами» и тилвит-тегами? Загладить оскорбление и похоронить это дело раз и навсегда.

– О да, – согласился король Гвинн. – Это проще простого. Ничего не нужно делать. Сила заклятия ослабнет. Все станет как прежде.

– Но очевидно, вы не желаете этого делать, – заметил я. – Хотя для поддержания заклятия вам приходится использовать свои ресурсы.

Маленький король внезапно улыбнулся:

– По правде говоря, я уже много лет не рассматриваю его как проклятие, дружище.

Я удивленно изогнул брови.

– Как же вы к нему относитесь? – спросил я.

– Как к защите, – ответил он. – От настоящего проклятия бейсбола.

Я перевел взгляд с него на билеты в витрине, на мгновение задумался, а затем сказал:

– Я понимаю.

Теперь уже Гвинн посмотрел на меня с удивлением.

– Правда? – Какое-то время он молча изучал меня, после чего медленно кивнул. – Да, да, ты понимаешь. Такой молодой, но уже очень мудрый.

Я грустно покачал головой:

– Недостаточно мудрый.