Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Затем начали называть имена. Нам сказали, что пригласят только половину собравшихся, и в какой-то момент я обрадовался, что мне повезло и можно будет вернуться домой, но потом клерк назвал мое имя, и я поплелся за остальными присяжными.

Потом были очереди, расспросы и долгое ожидание. Короче говоря, я оказался на скамье присяжных в зале суда округа Кук, где колеса правосудия принялись перемалывать парня по имени Хэмилтон Лютер.

* * *

Дело вел один из новых помощников окружного прокурора. Раньше я внимательно следил за деятельностью таких людей, но потом какое-то время числился мертвым, а после этого жил в изгнании, и у меня сменились приоритеты. Когда живешь в городе, считающемся беспросветно коррумпированным, как Чикаго, и по роду своих занятий вплотную приближаешься к нарушению закона (а иногда переступаешь эту границу и отходишь от нее миль на двадцать), полезно не спускать глаз с чиновников. Многие из них, думаю, были вполне порядочными людьми, то есть обычными политиканами: достаточно честные, они соблюдали приличия, не забывая про своих спонсоров, но в конечном счете следовали обозначенной политической повестке.

Однако время от времени попадались и прикормленные деятели. Такие были у мафии, у профсоюзов, но в основном – у крупных корпораций.

Новому парню не было еще и тридцати. Аккуратно подстрижен, чисто выбрит. Вместе со своей привлекательной ассистенткой он раскладывал вокруг себя записки и папки, выглядя немного растерянным. Его серый костюм был сшит на заказ и, пожалуй, слишком хорошо для недавнего выпускника юридической школы, темно-бордовый галстук из дорогого шелка сочетался по цвету с носовым платком, торчавшим из нагрудного кармана. Довершали образ большие уши и огромный кадык, на лице застыла мучительно-серьезная гримаса.

По другую сторону прохода, за столом подсудимого, картина была совершенно противоположной. Там сидел мужчина лет пятидесяти с небольшим, и если он закончил колледж, то исключительно благодаря стипендии, которую получал как член сборной по борьбе. Массивные, как у лося, плечи бугрились мускулами, руки заканчивались кулаками размером с боек кувалды. Темную кожу на костяшках покрывали белые вздутые шрамы, которые остаются после рукопашных драк в темном переулке, а не на боксерском ринге. Голова, выбритая налысо, по краям небольшая щетина, но при этом – блестящая макушка. Низкий лоб и нос, который ломали минимум пару раз в году, плохо сидящий дешевый костюм. На столе перед ним лежали папки и пара толстых книг. Мужчина выглядел обеспокоенным и все время бросал взгляды через проход.

Если этот парень юрист, то я эвок[42]. Но с ним никого не было.

Куда же подевался его общественный защитник?

– Встать! – скомандовал крупный мужчина в форме. – Суд идет! Председательствует ее честь Мэвис Джефферсон.

Все встали. Через секунду поднялся и я.

Наверное, вы назовете меня некомпанейским человеком.

Вошла судья и заняла свое место, мы все тоже сели. Это была массивная женщина шестидесяти с небольшим лет, с кожей цвета кофейной гущи и мешками под глазами, как у бульдога Спайки из старых мультиков. Если особенно не приглядываться, создавалось впечатление, что ей все смертельно наскучило. Она сидела почти неподвижно, с полуприкрытыми глазами, и изучала сквозь очки документ, лежавший на столе. Было в ее глазах нечто змеиное, говорившее о пугающей, безжалостной рациональности. Эта женщина повидала многое, по большей части неприятное, и провести ее было нелегко. Закончив читать документ, она посмотрела на подсудимого.

– Мистер Лютер? – спросила она.

Качок в дешевом костюме встал.

– Да, мэм.

– Я вижу, вы взялись защищать себя сами, – сказала она скучающим, безучастным голосом. – И хотя по закону вы имеете на это право, я настоятельно рекомендую вам пересмотреть свое решение. Учитывая серьезность выдвинутых против вас обвинений, я полагаю, что профессиональный адвокат предложит вам более основательную и грамотную юридическую защиту.

– Да, мэм, – ответил Лютер. – Я тоже так думал. А общественный защитник добивался того, чтобы я заключил сделку о признании вины. Я же хочу, чтобы мне дали слово.

– На это вы тоже имеете право, – сказала судья. На мгновение мне показалось, что в ее лице промелькнуло нечто вроде сожаления, но оно почти сразу же сменилось прежним равнодушием. Голос был спокойным и размеренным, как у копа, зачитывающего правила Миранды. – Если вы не собираетесь менять свое решение, то потом не сможете ходатайствовать о пересмотре дела на основании того, что не получили должного юридического представительства. Процесс продолжится, и приговор будет обязателен к исполнению. Вы понимаете, о чем я вас предупреждаю?

– Да, мэм, – сказал Лютер. – Я от своих слов не откажусь. Хочу сам себя представлять, мэм.

Судья кивнула:

– В таком случае можете сесть.

Лютер сел. Судья повернулась к обвинителю и кивнула ему.

– Обвинитель? – Последовала пауза продолжительностью примерно в полторы секунды, затем она повторила, слегка раздраженно: – Обвинитель? – Еще одна напряженная пауза. – Обвинитель Тримонт, я не отвлекаю вас?