Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства

Паттерсон оторвался от компьютера, на котором заполнял карточки пациентов, и, прищурившись, посмотрел на меня:

– Уолдо Баттерс, известный также как «Я Паладинов Палпатин». Пару недель назад ваша гильдия зажала сокровища нашей гильдии.

Я поправил очки на носу:

– Угу. В последнее время я сильно занят. Давненько не входил в Сеть, и самые рискованные игроки могли распоясаться. Обещаю, я скажу Энди, чтобы он проверил, и возмещу все твоим ребятам.

Медбрат сердито посмотрел на меня, но умиротворенно хмыкнул.

– Черт, а что ты тут делаешь? Или на фабрике трупных сосулек тебе дали коленом под зад?

– Пока еще нет, – ответил я. Правда, учитывая, сколько раз я отпрашивался по болезни, это было вполне возможно. Я не болел, просто все мое тело покрывали синяки и ссадины, и я не мог нормально двигаться. – Слушай, я тут по личному вопросу. Может, у тебя получится мне помочь?

Паттерсон посмотрел на меня с недовольным видом. Я не буду вдаваться в подробности, но суть Акта о передаче и защите данных учреждений здравоохранения заключается вот в чем: человек, который хочет работать в медицине, не имеет права делиться сведениями о пациентах с теми, кто непосредственно не занят их лечением, кроме случаев, когда пациент дает согласие. Обычно, сталкиваясь с этим, люди невольно становятся параноиками. И приходится договариваться с ними, чтобы они смотрели на все сквозь пальцы.

– С какой стати? – спросил он.

– Потому что у меня есть то, что тебе нужно.

– Что?

Я наклонился к нему поближе, с театральной нарочитостью поглядел по сторонам и шепотом проговорил:

– Как насчет… синего яйца мурлока?

Паттерсон выпрямился и выпучил глаза:

– Что?

– Ты все слышал.

– Чувак, не надо так шутить, – вздохнул он. – Ты же знаешь, мне нужно последнее.

– Две тысячи пятый был очень хорошим годом, – проговорил я, растягивая слова. Потом засунул руку в карман и вытащил из бумажника пластиковую карточку. – Узри! Один код для одного синего мурлока. Самый редкий питомец во всей игре может стать твоим.

Паттерсон протянул к карточке дрожащие пальцы, но я отдернул руку.

– Так мы договорились?

– А это не подделка?

Я снизил накал драматизма в своем голосе.

– Не подделка. Я сам был на том коне. Настоящая, даю тебе слово.

Паттерсон издал ликующий вопль и схватил карточку с алчностью, достойной Голлума.

– С тобой так приятно иметь дело, Паладинов Палпатин. – Он жестом пригласил меня пройти за его стол и потер руки с нарочито жадным видом. – Что тебе нужно?

Все-таки полезно иметь много знакомых-геймеров. Их богатство не всегда определяется размером банковского счета. Заполучить статусный виртуальный символ куда важнее.

– Парня привезли пару часов назад на скорой, зовут Стэном, – сказал я. – Я прислал его сюда с доктором Ламаром. Возможно, передоз. Хочу увидеть его.

Паттерсон застучал пальцами по клавиатуре:

– Ты его прислал?

– Бегал сегодня утром и нашел его как раз во время припадка, – объяснил я.

Он на секунду перестал печатать, посмотрел на меня, снова перевел взгляд на монитор и проговорил:

– Кажется, кое-кто слишком серьезно воспринимает свой игровой образ.

– Нет, но у меня на фабрике и без того скопилось слишком много трупных сосулек, – ответил я.

– Тебе повезло, что это случилось утром. Сегодня днем подвалила работа.

Я хотел сказать, что везение тут ни при чем, но вдруг почувствовал, как по телу пробежала дрожь.

Согласитесь, это все-таки очень серьезно – сознавать подобные вещи. Понимать, что, по всей вероятности, удача действительно не имеет ко всему происходящему никакого отношения. Что Бог, или некая версия Бога, которую Рыцари называют просто Всемогущим, намеренно устроил так, чтобы я оказался в нужном месте в нужное время и помог Стэну, и что Он (или Она, или Оно – не хочу делать безапелляционных заявлений, ведь мне так мало известно) выбрал именно меня для помощи Стэну.

Может ли Бог, свободно распоряжающийся величественной Вселенной с несметным множеством разных существ, за которыми он должен наблюдать, обозревая бесчисленные галактики, проявлять интерес к ничтожному наркоману? Или к ничтожному патологоанатому, изображающему из себя героя?

Ответом может быть и «да», и «нет» – и скажите мне, что пугает сильнее. Сам я не знаю.

Я задавал Майклу примерно такой же вопрос. Он считал, что Бог не может не испытывать личного интереса. Что Он слишком хорошо знает всех и каждого, и поэтому всей душой заботится о наших жизнях и о выборе, который мы совершаем.

Если честно, такая забота кажется мне немного навязчивой. Нет ничего хорошего, когда мама постоянно интересуется, как у тебя дела. Вы же не хотите, чтобы Бог каждую минуту заглядывал вам через плечо? Лично мне было неловко даже думать об этом.

В конце концов, я решил: не важно, о чем бы на самом деле заботится или не заботится Всемогущий, но, судя по всему, в первую очередь он стремится помогать людям, которым нужна помощь. По крайней мере, именно этим занимаются Рыцари Креста. Так что ладно. Все хорошо. Я могу работать с этим Парнем. Но философские вопросы все же не давали мне покоя.