Ashen crown (СИ)

В отношениях с Хосоком, первым доверенным, проверенным и просто человеком, с каким не без умысла свела судьба, Чимин чувствовал холодок. Считалось, что Хосок втайне держит на него обиду за то, что Юнги последовал зову великой дружбы и долга, отправившись Тэхёну на выручку. Выступать разлучником - нигде не награда. А вылазка обещала быть рисковой. Пусть Хосок и понимал, что Чимину больше не на кого рассчитывать, факт настолько резкой смены пресвятой благодати на уныние давался ему тяжеловато. Чимин признался, что не ставил целью давить и нарочно преподнести Юнги эту затею так, чтобы он отозвался. Напротив, ему хотелось самостоятельно вырваться из пут безызвестности и пойти Тэхёну навстречу. Желая как лучше, он получил обратное.

В редкий час между завалами работы, бумажек и бдения доверенного пространства, им довелось встретить вечер в домашней обстановке, на противоположных креслах. Хосок заканчивал подсчитывать сумму поступившего для Юнги заказа, сердито черкая ручкой в блокноте.

— Долго ты будешь дуться? — Чимин запустил в его сторону подушкой.

Хосок отфутболил её так, что не увернись Чимин, и получил бы неслабо.

— А ты как думаешь?

— Прости, — Чимин и впрямь не хотел с ним ссориться.

— Штаны спусти, — изощрённо огрызнулся Хосок и, подобрев, покачал головой. — Я не дуюсь, Чимин. Не пойми неправильно. Нервничаю.

Несмотря на раздражение, они всё же понимали друг друга. Трудно не понимать, когда сидишь в шлюпке, отправленной за борт подальше от места крушения корабля. Не счастливчики. Впрочем как и не беспомощные. Оба имели завидных наставников, научивших терпеть и справляться.

Врученный Юнги ежедневник, в который вписывались конечные цифры, имел для Хосока особое значение. Клея на его странички цветные пометки, он нежно улыбался, словно эта вещица касалась их с Юнги, как дитя родителей. Их единение казалось Чимину трогательным.

Вскоре Хосок принял душ и сидел перед зеркалом, бессмысленно рассматривая отражение. Затем Чимин заметил, как он выдвигает ящик и начинает рыться в коробочках. Стало ясно, что он избавился не от всех штучек Эсперансы. Декоративная косметика с прежним разнообразием полнила шкафчики. Хосок списывал на то, что кому-нибудь обязательно пригодятся его умения.

Чимин занял наблюдательную позицию над завораживающим действом. Хосок красился технично и ловко, доводя личико до кукольного подобия, аккуратно и без единой помарки. Так он справлялся с переживаниями. Макияж не сделал бы лучше, но и не грозился навредить.

Немудрено, что у Юнги «щёлкнуло». Изгибы Хосока, осанка, харизма. Падре под стать. Хосока хотелось разворачивать до Эсперансы, любуясь изнанкой непостижимого фантика, и снова поражаться тому, как шедеврально сложился узор.

— Иди сюда, Чимин, — Хосок вдруг поманил его пальцем, и тот опасливо прищурился, но опустился на пуфик рядом. — Можно я немного отвлекусь?

— Каким образом? — Чимин косо посмотрел на раскиданные карандаши и помады, догадался. — Только не это. Пожалуйста.

— Я должен чем-то заниматься…

— Не лучше ли… — по губе Чимина прошлась кисточка с блеском. — Эй!

— Нет ничего лучше, чем заниматься любимым делом, — Хосок воинственно вооружился каким-то тюбиком.

— Я отдал в твоё распоряжение бордель! — Чимин упирался руками.

— Господи, неужели так жалко своего лица на разок?!

— Во имя отца и сына…? — он сдался.

— И святого духа, — с благоговением кивнул Хосок.

— Только не перебарщивай.

Уступил. По-дружески или даже по-братски. Или вообще, он был бы не против чего-то «нормального», обыденного. Часов, когда не приходилось бы слышать, как отчётливо колотится сердце, когда улыбка - не крайнее проявление истерики. Он дал себя разрисовать, как Хосоку вздумалось, и позже в зеркале появилось двое. Привлекательных? Более того. Хосок навёл ему шикарные бордовые тени, и этот акцент на глаза заставил Чимина думать, что они похожи на придворных дамочек, чьи башни давно обвалены, и вместо слёз которым положено плакать кровью.

Сделав несколько фото на память, они умолкли. Не пировали во время чумы, но уловили стойкое чувство собственной никчёмности и неуместности содеянного.

Чимин отвернулся и ощутил, как щиплет веки от поплывшей туши. Он отчаянно боялся момента, когда ожившие кошмары прошлого возымеют силу. Они возымели. Чимин так редко бывал на могиле Чонгука, так редко смотрел правде в глаза, но ещё реже пытался высказаться начистоту, поделиться главными из переживаний. Ларец Пандоры открыт, его проклятие собиралось отнять у Чимина всё.

А у него не так много на раздачу.

— Эй, а что у тебя на плече?… — голос Хосока прозвучал с явным испугом: рубашка Чимина съехала так низко, что открылся полукруг уродливого шрама.

Иногда Чимин расцарапывал его до крови, чтобы заживало дольше.

— Памятка, — ответил он.

Одарив Чимина многозначительным взглядом, Хосок поправил ему рубашку и обнял, давая спрятаться на своей груди.

***