АСКЕТ

— Моя внучка жива, — Ольга вышла из ступора и улыбнулась. — Сегодня я видела, что на её головке начали пробиваться волосы. Крохотные такие «пенёчки», — Ольга свела указательный и большой пальцы правой руки, показывая насколько крошечные ростки она увидела на голове внучки. Засмеялась. Потом её глаза снова стали серьёзными, почти суровыми. — Я знаю, что этими «пенёчками» я обязана Виктору Ремизову. Как обязаны ему многие за право на надежду. Право, видеть любимых людей живыми и счастливыми. А вот жену и дочь Виктора уже не вернуть… Вернём ли мы самого Виктора, решать только нам…

Ольга брякнула о помпезный столик статуэткой, врученной в знак назначения её журналистом года.

На сцену поднимались люди. Их статуэтки были поменьше и пожиже рангом. Свалка уродливых призов ширилась. Их уже складировали невразумительной грудой, не заботясь, когда одна из статуэток скатывалась со столешницы и с гулким стуком падала на красную дорожку.

Виктор сидел в сумеречной зыби комнаты, склонив голову на плечо. Рядом валялась пустая бутылка. Он дремал. Привычное его состояние последнего времени. Книги, исчитанные когда-то до дыр, пылились на полках. Компьютерный уголок, главное в былые дни место жизнедеятельности Ремизова, заставлен стеклотарой. Покрывшийся слоем пыли телевизор он не включал.

МУМИЯ И ЧЕЛОВЕК БЕЗ КОЖИ

Совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви.
 ( Апостол Иоанн

)

Отбой телефонной тревоги — я нажал кнопку. Радостно верещал телевизор. На душе было погано. Словно неведомая гадалка назвала дату моей смерти. Дата была далёкой, как ночной гудок паровоза, едва доносимый ветром, но этот гудок тревожил, звал куда-то и напоминал о том, о чём в суете мы забываем. Тягучая тоска. Нет, Джамала мне было не жаль. Он сам так решил. Жаль себя. Последний раз я видел его лет пять назад. Нас ничего не связывало. Но когда уходят однокурсники, кто-то холодной ладонью проводит по твоей спине. Окликает оттуда, откуда нет возврата. Нашёптывает, что и ты рано или поздно переступишь через эту черту.

—Лера! — я ощутил потребность хоть с кем-то разделить ледяную глыбу, вывалившуюся на меня из телефонной трубки.