Читаем Астрофил и Стелла. Защита поэзии полностью

Вы, на земле которымДиковин больше нет,Взгляните чистым взоромНа этот нежный свет,На пламень, возносящийК бессмертным небесам,Но гибелью грозящий8 Восторженным глазам.Тот свет не умирает,Входя влюбленным в кровь,Но гибнет, кто влагаетВсего себя в любовь.Как верности отрада —Возлюбленной служить,Так в смерти есть награда:16 И в смерти ею жить.Умри же с ясным взглядом,И будешь награжден:Перед бессмертным кладомЗабудешь свой урон.Бессмертно обаянье,Бессмертен ум ее,Небес она созданье,24 Земля ей не жилье.И пусть красою тленнойТебе не обладать,Но пред тобой бессменноГлазам ее блистать;Глубинного свеченья —Они наружный знак.А капля сожаленья32 В той радости — пустяк!Вы, на земле которымДиковин больше нет,Взгляните смелым взором36 На самый нежный свет.перевод Г. Кружкова

24

На мотив:

The Smokes of Melancholy[389]

Кто сам обманут в любви бывалИ боль отвергнутой страсти знал,Представит облик мой напередИ, что творится со мной, поймет:У древа скорби — горчайший плод.Но на себе не испытавший до концаТого огня, в котором плавятся сердца,Мой пульс проверив и язык,9 Станет пред хворью сей втупик.О нет, попытка лишь обостритБоль миновавших уже обид,Былое счастье еще сильнейПредставит муку идущих дней, —Былое живо в душе моей.Вчитайтесь в этот том, кто молод и горяч,В дневник моих блаженств — и горьких неудач;Моя судьба — вам не совет,18 Следуйте ей, а нет, так нет.А мне уж поздно себя менять,Увы, оков мне не разорвать,Не взять былые слова назад,Не ждать для преданности наград,Не изменить с измененьем дат.Но вечно часть меня пытается взлететь,Орлиноокая, на солнце поглядеть[390];Коль пищу дам его костру,27 В пламени Фениксом умру!перевод Г. Кружкова

25

U--U-UU[391]

Гибельная отрада,Мука моя живая,Ты заставляешь взор мой4 К жгучим лучам стремиться.От красоты небесной,От чистоты слепящейУм отступил в разброде,8 Чувства же в плен предались,Радостно в плен предались,Обеззащитив сердце,11 Жизни меня лишая;К солнцам ушли лучистым,К пламени, где погибли14 Самой прекрасной смертью, —Словно Сильван, которыйВ яркий костер влюбился,17 Встретив его впервые.Но, Госпожа, их жизниВ смерти ты сохранила,20 Ты, в ком любовь нетленна;Чувство мое погибло,Сам я погиб без чувства,23 Все же в тебе мы живы.Я превращен навекиВ цвет, что главу вращает28 За тобой, мое солнце.Коль упаду — восстану,Коли умру — воскресну,29 В смене лиц — неизменен.Нет без тебя мне жизни,Чувства мои — с тобою,Думы мои — с тобою,То, что ищу, — в тебе лишь.34 Все, что во мне, — одна ты.перевод Г. Кружкова

26

На мотив неаполитанской песни,

начинающейся словами: No, no, no, no

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературные памятники

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография
Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография

Изучение социокультурной истории перевода и переводческих практик открывает новые перспективы в исследовании интеллектуальных сфер прошлого. Как человек в разные эпохи осмыслял общество? Каким образом культуры взаимодействовали в процессе обмена идеями? Как формировались новые системы понятий и представлений, определявшие развитие русской культуры в Новое время? Цель настоящего издания — исследовать трансфер, адаптацию и рецепцию основных европейских политических идей в России XVIII века сквозь призму переводов общественно-политических текстов. Авторы рассматривают перевод как «лабораторию», где понятия обретали свое специфическое значение в конкретных социальных и исторических контекстах.Книга делится на три тематических блока, в которых изучаются перенос/перевод отдельных политических понятий («деспотизм», «государство», «общество», «народ», «нация» и др.); речевые практики осмысления политики («медицинский дискурс», «монархический язык»); принципы перевода отдельных основополагающих текстов и роль переводчиков в создании новой социально-политической терминологии.

Ингрид Ширле , Мария Александровна Петрова , Олег Владимирович Русаковский , Рива Арсеновна Евстифеева , Татьяна Владимировна Артемьева

Литературоведение