Аукцион

Сэр! Я изучал русский язык в течение трех лет, читаю советскую литературу и поэтому интересуюсь передачами радиостанции «Свобода», которая откликается не только на политические и экономические проблемы России, но и рецензирует мало-мальски заметные произведения писателей, живущих за железным занавесом. Демократизм западного общества предполагает критику всего того, что представляется нам неверным, угрожающим, порочным. Однако наши традиции таковы, что самая серьезная критика обязана быть доказательной и корректной. Но разве можно назвать корректными и доказательными выступления ряде экспертов по русской литературе, которые подвизаются на «Свободе»? Приведу лишь малую часть эпитетов, которые они употребляют по отношению к своим бывшим коллегам: лизоблюд, графоман, взломщик, продажный наймит, уголовник.

Ощущение нечистоплотности вызывает и показная осведомленность литературных экспертов в подробностях личной жизни тех, с кем им приходилось когда-то сталкиваться в Москве; все это отдает недостойной малостью.

Если радиостанция «Свобода» превратилась в трибуну для сведения личных счетов с теми, кто чего-то достиг в России, то возникает вопрос, какое отношение к этим дрязгам, чуждым нашей демократии, имеют высокоуважаемые люди из администрации Белого дома, входящие в руководящий совет «Свободы»? Кто кем руководит: литературные эксперты нами или все-таки мы как-то можем влиять на их честолюбивые амбиции? Они лишены демократического опыта критики, а поэтому норовят навязывать нам ту манеру и тот стиль, который был усвоен ими за железным занавесом с детства. Порою у меня вообще складывается мнение, что литературные комментаторы работают по заданию Москвы, чтобы пропагандистам Кремля было легче говорить своему народу о том духе недоброжелательства, который свойствен «мировому империализму» по отношению ко всему, что происходит в России.

С уважением.

Подпись. Адрес. Никакого подлога, все чисто. Пусть Лэйнз, отвечающий за «Свободу», покрутится, крыть ему нечем. Ничего, их надо учить. В конце концов, у каждого дурака есть хоть один умный босс; почешутся; вспомнят, что я им говорил, пожалеют, что поставили на тугодума Лэйнза, а мне позволили уйти; ошибку исправить никогда не поздно.

«Стоп, — сказал себе Фол. — Очень плохо, если они вспомнят мои слова. Спаси бог, если они вспомнят их. Они не должны даже и думать обо мне, письмо обязано быть шоком, ударом в поддых, только тогда это сработает, тогда только они придут ко мне. Но я буду в новом качестве, я вырвусь вперед. Не я вернусь к ним, а они не смогут без меня и без того дела, которому я служу ныне»,