Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Отдельные роли в рамках этих кружков распределялись и разыгрывались с большой тщательностью. Одним из друзей Фокина был надворный советник Романовский, имевший дом в Петербурге и служивший в Морском министерстве. Он был «большой любитель карточной игры» и называл Фокина своим племянником. Как сообщалось о нем в полицейских донесениях, он «ссужает деньги под разные документы, покупает заемные обязательства [и] вообще может быть причислен к разряду ростовщиков». Свой дом он якобы купил очень дешево каким-то «неблаговидным» образом. Еще одним важным другом Фокина был нигде не служивший дворянин Антон Богомолец, игравший роль управляющего (несуществующих) поместий Фокина, в состав которых якобы входила большая овцеводческая ферма, производящая тысячи фунтов шерсти.

Точно такую же тактику впоследствии применяли «червонные валеты», любившие нанимать каких-нибудь настоящих, но совершенно обездоленных молодых дворян и изображать из себя их верных слуг и управляющих их имениями. Богомолец был для Фокина кем-то вроде советника, выполняя для него те или иные легальные действия и иногда играя роль подставного лица при получении Фокиным мошеннических займов или хотя бы выступая в качестве свидетеля при его сделках. Другим важным действующим лицом был нотариус по фамилии Калугин – «постоянный помощник Фокина в его обманах и мошенничестве». Среди «червонных валетов» одной из ключевых фигур был нотариус Алексей Подковщиков; кроме того, роль их юриста, возможно, выполнял коллежский советник Сергей Славышенский, пока его не убили в 1871 году.

В случае Фокина еще одну ключевую роль играл губернский секретарь Яков Юницкий, выступавший в качестве стороннего лица и убеждавший жертву в репутации и кредитоспособности Фокина (он «сводил, уговаривал, ободрял и успокаивал»), рассказывая о богатых поместьях последнего, которые он якобы видел собственными глазами. Дополнительную видимость респектабельности операциям Фокина придавал один из камер-юнкеров императорского двора, Рудзевич.

Впоследствии полиции стало ясно, что Фокин и его сообщники – преступники, так же как теперь, ретроспективно, это ясно нам, но важно и то, что это отнюдь не было ясно на момент совершениях его афер. Возможно, именно этим объясняется, почему власти не организовали большой процесс над знакомыми и родными Фокина: помимо проблемы доказательств, разоблачение всех сообщников Фокина неизбежно получило бы огласку, по крайней мере в московских коммерческих кругах, а это нанесло бы сильный удар по всей системе частного кредита, по сути державшейся именно на этих посредниках, полулегальных «ростовщиках» и дельцах. Публичность вынесла бы на поверхность и тот факт, что многие должностные лица, аристократы и прочие достаточно высокопоставленные лица, судя по всему, регулярно участвовали в достаточно сомнительных коммерческих и финансовых схемах. Например, в 1874 году за мошенничество и подделку документов была осуждена знаменитая игуменья Митрофания. Ее история демонстрирует, что четкая граница между мошенничеством и манипуляцией законами и личными связями пропадала при тщательном рассмотрении. Даже при том что Митрофания занимала необычайно высокое положение благодаря своим придворным связям и что она предстала перед судом и была осуждена – и это тоже было непривычным, – в ее мировоззрении, как и в ее участии в деловых операциях, нет совершенно ничего необычного[504].

С другой стороны, использование большого круга друзей и сообщников не только играло на руку аферистам, но и представляло порой для них опасность: сообщники или даже просто знакомые по сравнению с близкими родственниками были более склонны идти в полицию или непреднамеренно разглашать разоблачительные сведения, вызывавшие у потенциальной жертвы подозрения. Например, в 1865 году лишь случайность спасла отставного штабс-капитана Георгия Балакана, добывавшего средства к существованию, выдавая займы, от мошенничества, задуманного женой надворного советника Марией Скребковой[505]. Та обратилась к Балакану за займом, но он согласился выдать его лишь на условии, что роль заемщика юридически сыграет купец Иван Королев, состоятельный бывший московский городской голова. Балакан лично посетил Королева, чтобы удостовериться, что тот в самом деле согласен на это, но оказалось, что тот не имеет никакого отношения к займу Скребковой и что роль бывшего городского головы сыграл его беспутный брат Дмитрий. Балакан уведомил полицию, организовал засаду и после короткой потасовки схватил Дмитрия Королева и Скребкову, только что подписавших подложное долговое обязательство.