Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Вообще говоря, эта обеспокоенность существовала задолго до 1846 года, но прежнее законодательство в этом отношении было нечетким и, судя по всему, различало сделки с участием дворян и сделки с участием купцов. Указы, изданные в рамках системы дворянской собственности, с 1763 по 1825 год, запрещали всякие сделки с недвижимостью между супругами: это должно было защитить женщин от злоупотреблений со стороны мужей[555]. Законы, относившиеся к коммерции, банкротству и кредиту, имели более сложные обоснования, тоже сводившиеся к защите кредиторов от мошенничества.

Например, согласно Уставу о банкротах 1740 года, принятому, но так и не вступившему в силу, собственность жен во всех ее разновидностях, включая их приданое, передавалась в распоряжение кредиторам на том основании, что жены «повинны несчастие мужей своих с ними снести». Однако в законе от 1797 года объявлялось, что передача собственности от одного родственника к другому не утрачивает силу в том случае, если была произведена до того, как у кого-то из них появлялись долговые обязательства перед третьей стороной. Иными словами, до того, как входить в дело, лица, занимающиеся коммерцией или предпринимательством, могли застраховать себя, передав часть своих активов своим супругам. Это положение дополнялось Уставом о банкротах 1800 года, разрешавшим кредиторам накладывать арест на собственность жены лишь в том случае, если она вела деловые операции вместе с мужем[556].

Первый закон, создавший рабочую модель, отражающую эти соображения и принципы, был утвержден в 1846 году. В сущности развивая законы императора Павла 1797 года, он требовал, чтобы жена несостоятельного мужа (или наоборот) предъявила доказательства того, что данная собственность принадлежит ей, и позволял ей оставлять при себе всю собственность, полученную в качестве приданого, унаследованную или полученную в подарок от третьих сторон или приобретенную на ее собственные деньги. Более того, жена могла оставить себе любое имущество, подаренное ей мужем не менее чем за 10 лет до его несостоятельности. Этот закон в какой-то степени защищал даже тех жен, которые не могли предъявить необходимых доказательств, так как он закреплял за ними всю женскую и детскую одежду и половину посуды, мебели, столового серебра, экипажей, лошадей и конской упряжи, находившейся во владении у четы[557]. Жены допускались к участию в процедурах банкротства в качестве кредиторов, но лишь в том случае, если средства, ссуженные ими мужьям, были приобретены одним из вышеперечисленных способов[558].

Закон от 1846 года оставался в силе вплоть до самого конца Российской империи и оказал большое влияние на российскую культуру кредита. Во-первых, он, очевидно, не лишал мужей и жен возможностей поддерживать друг друга в противостоянии с кредиторами, например путем взаимного поручительства, подачи прошений в суды и участия в процедурах банкротства; они могли противодействовать попыткам кредиторов наложить арест на имущество, опираясь на закон. Во-вторых, режим раздельной собственности создавал потенциал для тесных кредитных отношений между супругами, который мог использоваться для осуществления разных вариантов распределения собственности, не только укреплявших семейные финансы, но и использовавшихся во внутрисемейных спорах и тяжбах – или даже становившихся причиной таких споров. Супруги могли использовать долги при оформлении соглашений о приданом, а также чтобы оспаривать их или добиться развода. Приданое могло быть оформлено как заем полностью или частично, а женщины могли превращать задолженность своих мужей перед ними в орудие, обеспечивающее отсутствие противодействия с их стороны в ходе процедур развода.

Раздельный юридический статус супругов часто использовался одним из супругов для того, чтобы поручиться за долги другого. Об этом свидетельствуют многие дела, подробно разбираемые в данной книге: так, за часть долгов жены коллежского советника Любови Певницкой поручились ее муж и ее отец, священник Розанов, в то время как сама она поручилась за часть долгов мужа[559]. В 1825 году московский купец Марщев был посажен в тюрьму за долг перед казной, связанный с винным откупом, а его жена обратилась к губернатору с прошением об освобождении мужа ей «на расписку»[560]. Тридцать пять лет спустя, когда другой разорившийся купец, Василий Прохоров, поссорился с родственниками, никто из них не соглашался забирать его из долговой тюрьмы под свое поручительство. Тогда за него поручилась его жена Юлия Федоровна, хотя из последних документов по этому делу следует, что у кредиторов впоследствии возникли сомнения и они стали выяснять, действительно ли у нее имеется какая-либо собственность, которая может гарантировать выплату долгов мужем[561].