Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Разумеется, должники пытались использовать закон о раздельной семейной собственности с целью защитить свои интересы при противостоянии с кредиторами, однако в некоторых случаях неясно, в какой степени последние им реально пользовались. Например, князь Владимир Голицын предстал перед судом и был объявлен банкротом, поскольку все долги ткацкой фабрики, которой он управлял, были записаны на его имя, хотя в действительности ею владели его жена и две ее компаньонки. Интригующим выглядит упоминание в показаниях Голицына того, что, хотя за убытки от пожара на фабрике отвечает своим паем его жена, они «падают» на него – возможно, потому, что он нес ответственность за это происшествие. Возможно также, что Голицын подрядился содержать фабрику за свой счет[574]. Тем не менее представляется, что кредиторы были не в состоянии однозначно установить, кто владел фабрикой, и что, возможно, эту путаницу создавали сознательно с целью затруднить взыскание долга и защитить собственность трех женщин-инвесторов.

При том что уличить такое высокопоставленное лицо, как князь Голицын, в каком-либо очевидном преступлении было, несомненно, очень непросто, закон тем не менее был суров в отношении другого традиционного злоупотребления правилом о раздельной собственности: когда один из супругов выдавал долговые расписки от имени другого супруга, не имея на это от второго (второй) соответствующих полномочий. Как показала Марго Финн, в викторианской Англии имевшаяся у жен возможность злоупотреблять кредитом мужей влекла за собой многочисленные тяжбы и юридическую неопределенность[575]. В России подобная ситуация могла повлечь за собой уголовное расследование, как в случае скромного московского мещанина Михаила Лоскуткова. В 1853 году он был отдан под суд за выдачу векселей от имени жены. Он подписывал долговые документы вследствие ее неграмотности, но это создало дополнительную проблему: она заявила, что никогда не брала в долг и никогда не уполномочивала на это своего мужа. Сам Лоскутков признался на допросе, что его жена ничего не знала об этих долгах, хотя слуга одного из кредиторов показал, что, когда его отправили к Лоскутковым требовать оплаты долга, именно жена попросила об отсрочке. Однако жена утверждала, что просто просила его дождаться возвращения мужа, чтобы тот сам дал ответ. Палата уголовного суда сочла доводы Лоскутковой не имеющими силы, но в 1863 году она подала апелляцию в Сенат, указав, что не занималась никакой торговлей. Сенат постановил, что Лоскуткову нельзя привлекать к ответственности, потому что ее муж признался, что она ничего не знала о займах, сама она ни в чем не призналась, а векселя не были должным образом зарегистрированы (явлены) у городского маклера[576]. В данном случае мы сталкиваемся с конфликтом между формальным правом с его отношением к векселям как к подобию наличности и обыкновенным гражданским правом, проявлявшим больше готовности к учету сторонних свидетельств – причем верх одержало последнее, так как векселя не были «явлены».

Даже если правовой режим раздельной собственности в браке был учрежден с целью защиты дворянских семей и особенно женщин-дворянок, в середине XIX века он служил на благо еще одной сложной юридической и деловой стратегии, применявшейся владельцами собственности, стратегии, тесно связанной с культурой и практикой кредита. Судебные дела показывают, что разделить собственность супругов в большинстве случаев было непросто, даже после того, как закон от 1846 года ввел ограничения на право каждого из супругов объявить своей любую собственность. В то же время правило раздельной собственности устраняло многие возможные споры наподобие тех, которые происходили в Англии из-за применения закона о «необходимых предметах и услугах» («necessaries», которые муж был обязан обеспечить жене согласно их социальному статусу и достатку).

Помимо использования режима раздельной супружеской собственности с целью противодействия сторонним кредиторам, мужья и жены также прибегали к этому закону, чтобы брать взаймы друг у друга и защищать свои интересы за счет другого супруга. Подобные долговые сделки нередко позволяют проникнуть в суть более масштабных конфликтов вокруг собственности и соответствующих стратегий супругов, связанных с имуществом. Одна из таких стратегий заключалась в соглашении, согласно которому муж получал возможность пользоваться приданым жены, взамен предоставляя ей эквивалентное имущество в качестве обеспечения на тот случай, если приданое будет растрачено вследствие неудачной инвестиции или иных обстоятельств.