Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Этот принцип, действовавший в некоторых европейских правовых системах в середине XIX века, не применялся по умолчанию в России, где приданое находилось под полным контролем жены[577]. Однако его применение могло предусматриваться брачным договором. Например, в 1850-х годах поручик гвардии князь Александр Кольцов-Мосальский выдал заемное письмо на 7500 рублей своей жене Елене (урожденной Гика, известной феминистке, а также художнице и писательнице романтического направления, писавшей под псевдонимом Дора д’Истриа)[578]. По словам мужа, это было сделано для того, чтобы он мог выплатить свой долг в 5 тыс. рублей купеческой жене Софье Миллер, поручителем за который была Елена. Когда та подала на мужа в суд, он утверждал, что, поскольку он уже расплатился с Миллер, заемное письмо должно быть аннулировано. Однако его жена в своем прошении трактовала произошедшее по-иному, указывая, что на самом деле муж выдал ей заемное письмо в качестве обеспечения за часть ее приданого, переданного мужу, чтобы он смог выплатить другие свои долги.

Подтверждая свои слова, она прислала из Флоренции, где жила, в Московский надворный суд тщательно подобранные и аннотированные выдержки из писем ее мужа, переведенные ею на русский и заверенные русским консулом в Ливорно. Из этих писем следовало, что у князя имелась привычка проживать собственность как свою, так и своей супруги: по крайней мере, на бумаге он испытывал за это вину. Тем не менее суд отказался принимать выдержки из писем в качестве доказательства, поскольку консул заверил только переводы, но не оригиналы писем. Хотя интересы Елены защищал ни много ни мало будущий шеф Третьего отделения Александр Потапов, она проиграла процесс первой инстанции в Московском надворном суде. В решении указывалось, что она сама в своем прошении признавала заемное письмо «безденежным» как выданное ей в обеспечение ее приданого. Суд указал, что по статье 2017 Свода законов гражданских заемные письма, «выданные вместо наличного платежа за работу, услуги, товары и изделия, также в удовлетворение взысканий, проистекающих от договоров», не считаются безденежными. Вместе с тем, согласно интерпретации знаменитого цивилиста Константина Победоносцева, это правило требовало передачи каких-либо ценностей – и муж в данном случае явно обратил его себе на пользу, получив деньги на оплату долгов, из-за чего решение суда представляется не соответствующим закону. К сожалению, в архиве не сохранились дальнейшие документы по этому делу и потому мы не знаем, получило ли оно продолжение[579].

Намного больше повезло другой аристократке, Анне Шевич, которая получила сохранную расписку от мужа, не жившего с ней, на 60 тыс. рублей. Супруги в течение трех лет, с 1863 по 1865 год, судились друг с другом в надворном суде. Муж заявил, что в 1862 году в Калуге Анна подала прошение о разводе после того, как в отношениях между супругами возникло «неудовольствие», и переехала к своему отцу. Муж якобы умолял ее «прекратить эти неудовольствия», и жена согласилась, однако, зная о неприязни ее отца к мужу, предложила, чтобы муж выдал ей долговую расписку, имея единственной целью показать ее отцу и тем самым убедить его не препятствовать их примирению. Тем не менее Анна, получив расписку, осталась с отцом; она прекратила процедуру развода в Калуге лишь с тем, чтобы возобновить ее в Москве, и угрожала мужу взыскать с него долг в том случае, если он будет препятствовать разводу. Муж указывал – на взгляд современного читателя, довольно убедительно, – что жена едва ли ссудила бы ему 60 тыс. рублей, если они пребывали в ссоре и начали процедуру развода. Кроме того, муж предъявил письмо от Анны, в котором, по его утверждению, она недвусмысленно признавалась, что затеяла все это дело с долговыми расписками лишь для того, чтобы добиться развода: