Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Хотя в большинстве этих случаев мишенью вмешательства со стороны губернатора становились заимодавцы, заподозренные в хищническом ростовщичестве, власти далеко не всегда вставали на сторону должников. Собственно говоря, в архиве московского губернатора – хотя и опустошенном в ходе «систематизаций» и «экспертиз» советских времен – содержатся многочисленные прошения от лиц, жаловавшихся, что их должники злостно уклоняются от платежей, и просивших губернатора принять особые меры[637]. Чем губернатор мог помочь таким людям? Можно обратиться к делу отставного рядового Лейбы-Срулевича Сумгалтера, на протяжении 28 лет служившего в московской полиции, а после выхода в отставку удалившегося в Житомирскую губернию[638]. В декабре 1859 года он вернулся в Москву, чтобы взыскать долг в 118 рублей 50 копеек с мещанина Красильникова. В течение нескольких месяцев он сначала пробовал договориться с Красильниковым, а затем пытался взыскать долг через полицию и суды. В конце концов Сумгалтер обратился к губернатору Тучкову с прошением о том, чтобы тот вызвал к себе Красильникова и заставил его оплатить Сумгалтеру дорожные расходы. Интересно, что именно это Тучков и сделал 19 января 1861 года; но еще более интересно то, что личный разговор Тучкова с Красильниковым, похоже, не привел к заметным результатам в плане взыскания долга, поскольку Красильников после этого спрятал свое имущество у родственников, а затем был объявлен несостоятельным. Понятно, что самый мощный козырь губернатора – возможная высылка должника из города – в этой ситуации мало чем мог помочь. Сумгалтер лишь несколько лет спустя сумел взыскать часть долга, отправив Красильникова в долговую тюрьму, из которой того выкупил Комитет Попечительного общества о тюрьмах.

Помимо обращения к губернатору и его подчиненным, частные лица могли обратиться и к другим должностным лицам в сопоставимых чинах, например к министру юстиции или министру внутренних дел, либо в Третье отделение, чьих представителей часто просили о вмешательстве в долговые тяжбы. Как отмечалось выше, Третье отделение играло роль альтернативного органа правосудия последней инстанции, проводя расследования по особенно важным уголовным делам, а также по гражданским тяжбам в тех случаях, когда одна из сторон просила о его вмешательстве. К его руководителям в сложных юридических ситуациях обращались как богатые и искушенные лица, так и те, кто явно принадлежал к средним слоям. Однако вмешательство жандармов в долговые тяжбы не было делом самоочевидным даже в случае громких дел и давало неоднозначные результаты. Например, в 1845 году кредиторы поручика Рахманова из Петербурга после вмешательства со стороны жандармов согласились сократить свои претензии на 85 %[639]. В 1859 году попавший в петербургскую долговую тюрьму генерал-лейтенант Сергей Сергеевич Голицын, герой войны, удостоенный многих наград, направил в Третье отделение просьбу освободить его, чтобы иметь возможность собрать деньги и выплатить долг. Первоначально пять его кредиторов были против этого, но жандармский полковник Ракеев начал расследование, чтобы выяснить, как на практике они выдают займы. Это сразу заставило их передумать: они начали утверждать, что понятия не имели о неудобствах, причиненных почтенному генералу[640]. Скорее всего, именно вмешательство жандарма полковника Толстого в дело об обмане княгини Екатерины Черкасской привело к поспешному и несправедливому осуждению чиновника Коммерческого банка Заборовского, занимавшегося ростовщичеством с целью пополнения своих доходов. В конце концов московский губернатор и министр юстиции граф Панин получили письменное признание вины от обокравшего Черкасскую управляющего ее же имением Коновалова, раскаявшегося в содеянном. Возможно, благодаря особому вниманию со стороны этих высокопоставленных персонажей приговор, вынесенный Заборовскому, был вскоре аннулирован[641].

Однако в ходе уже разбиравшегося расследования деятельности предполагаемых ростовщиков, предпринятого Третьим отделением в 1859 году, жандармы не делали никаких попыток добиться примирения между генералом Бутурлиным и Василием Честноковым. Вмешательство Третьего отделения также могло ограничиваться уведомлением местных властей о своем особом интересе к тому или иному делу. Например, купец Бутиков в ходе своего конфликта с московской полицией обратился с прошением в том числе и к шефу жандармов графу Шувалову, который попросил губернатора Тучкова обеспечить защиту Бутикову в случае, если его обвинения окажутся справедливыми. Тем не менее никакого отдельного расследования не было предпринято.