Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Самое интересное для нас в приводимых Гессеном примерах – каталог прегрешений дореформенных юристов. Наиболее конкретное обвинение в их адрес – конфликт интересов, то есть представительство обеих сторон в одном и том же судебном деле. Как показывает современная западная юридическая практика, подобное открытое нарушение правовой этики искоренить, пожалуй, проще всего. Впрочем, в основном критика Гессена носит более абстрактный характер – например, он утверждает, что дореформенные юристы затягивали судебные тяжбы вместо того, чтобы способствовать их решению. Интересно, что это обвинение выдвигается не только в адрес дореформенных российских юристов – оно распространено и в современных западных юридических системах, особенно в США. Многие американские юристы сегодня согласны с тем, что адвокаты «могли бы придать переговорам [между тяжущимися сторонами] более рациональный характер, минимизировать число тяжб, изыскивать варианты, предпочтительные для обеих сторон, повышать возможности для внесудебного урегулирования и заботиться о том, чтобы исход дел не противоречил соответствующим правовым нормам»[820]. Впрочем, другие утверждают, что позитивное влияние юридической профессии далеко не очевидно – например, в тех случаях, когда юристы лишают судей свободы выбора посредством «forum shopping» (поиска наиболее «удобного» суда как одной из стратегий ведения судебного процесса), препятствуют вынесению решения по данному делу или добиваются того, чтобы суд вынес решение, руководствуясь чисто формальными соображениями без рассмотрения дела по существу[821]. У юристов порой наблюдается повышенная склонность к использованию неуместных угроз и введению в заблуждение, а их участие в процессе может привести к новым спорам и росту издержек, не делая исход более справедливым: эту ситуацию обычно называют «ятрогенной болезнью»[822].

Гессен и другие пореформенные юристы и мемуаристы, разумеется, не были настолько примитивны, чтобы просто утверждать, что дореформенные адвокаты служили причиной конфликтов, а современные неизменно способствовали их разрешению. Речь шла не столько о неэффективности работы дореформенных адвокатов или их неизменно низкой квалификации, сколько о разном уровне их подготовки и отсутствии профессионального контроля и дисциплины в их рядах. Факты, собранные Гессеном как доказательства достижений судебной реформы, показывают, что дореформенные практикующие адвокаты сильно отличались друг от друга с точки зрения своего образования и честности[823].

Более того, в мемуарах и судебных делах мы не встретим однозначно критического отношения к адвокатам, которое пытаются внушить нам юристы предреволюционной эпохи. Например, хотя в мемуарах Михаила Дмитриева и Елизаветы Водовозовой или князя Ивана Долгорукова, принадлежавшего более ранней эпохе 1780–1810-х годов, время от времени попадается критика в адрес адвокатов, там нет ничего, что можно было бы расценивать как презрение или подозрительность[824]. Можно сослаться и на проведенное Третьим отделением в 1828 году расследование деятельности петербургских юристов Лерха и Грека, которые работали в партнерстве, что явно было необычным делом для России, где нормой служила единоличная практика[825]. Их обоих обвиняли в разного рода крючкотворстве и в конфликте интересов, но даже высшие чины Третьего отделения отмечали, что в подлинных документах нельзя найти никаких доказательств этих обвинений, не упоминается никаких конкретных судебных дел, в которых бы те представляли обе стороны одновременно, и не называется ни единого судебного чиновника, который бы оказывал им незаконное содействие[826].

Важно также не забывать о том, что все познается в сравнении: если в западном праве организованная адвокатура имеет репутацию почтенного института, то эффективные юридические консультации и юридическое представительство, доступное для всех участников судебного процесса, а не только для богатых, – явление сравнительно новое, даже в Англии прочно укоренившееся лишь в середине XIX века. В США Шестая поправка, гарантирующая право на помощь адвоката в уголовном процессе, лишь после 1932 года мало-помалу начала действовать на уровне штатов. В свете того, что в Америке и Западной Европе большинство тяжущихся и подсудимых лишь к середине XX века получили возможность доступа к эффективной юридической помощи, отсутствие в России организованной адвокатуры становится не настолько вопиющим упущением, как может показаться с точки зрения реформаторов[827].