Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Дворянка с очень скромными средствами, жена штабс-капитана Авдотья Зеркальникова, была должна деньги семи лицам, одним из которых был кавалерийский офицер в том же чине (10-й класс), что и ее муж, двое (губернский секретарь и его дочь) принадлежали к 12-му классу, а прочими были купец, мещанин, иностранец и жена «почтальона» (sic). Интересно, что Зеркальникова не могла либо не желала брать взаймы у более высокопоставленных лиц, однако ее кредитные связи демонстрируют высокую степень интеграции в московское кредитное сообщество, которое в ее случае объединяло таких очень разных людей, как кавалерийский офицер и жена почтальона[351].

Даже очень короткие портфели долгов могли быть весьма разнообразными. Примером служит список долгов неплатежеспособного отставного коллежского секретаря Петра Глушкова, задолжавшего 2 тыс. рублей коллежскому асессору Микулышину, еще 2 тыс. рублей – купцу второй гильдии Сулаеву и 1156 рублей – мещанину Андрееву[352]. С учетом значительного социального разрыва между чином Глушкова – 10-го класса, и чином Микулышина, представляет интерес то, что Глушков отдал предпочтение займу у более высокопоставленного, чем он, лица.

В целом кредитные связи, сформированные состоятельными городскими жителями и предпринимателями, отличались значительно большим разнообразием, чем кредитные связи богатых землевладельцев. Получение займов в пределах своей собственной социальной группы оставалось привлекательным вариантом, однако не столь богатые группы среднего достатка, не имеющие возможности пользоваться услугами официальных кредитных учреждений, были вынуждены брать в долг у представителей других социальных групп. Этот вывод подтверждается и анализом нескольких типов долговых реестров из Московской палаты гражданского суда, где участники долговых сделок разбиты на категории в соответствии с их служебным положением и сословной принадлежностью. Таблица 2.2, демонстрирующая относительное неравенство в положении между заимодавцами и заемщиками, позволяет выявить и группы сделок между лицами равного положения, а также между лицами из разных сословий. Более того, дворяне и чиновники намного чаще вели дела с купцами и мещанами по сравнению с лицами из их собственного сословия, но находившимися в противоположной части Табели о рангах. Заемщики и заимодавцы определенно предпочитали иметь дело с равными себе, но не желали или не имели возможности выбирать исключительно этот вариант или обращаться к нему систематически.

Таблица 2.2. «Вертикальные» и «горизонтальные» долговые связи: относительное неравенство в чинах между заимодавцами и заемщиками

a. Неравенство в чинах согласно Табели о рангах; b. Лица, имеющие чин в соответствии с Табелью о рангах; c. Дворяне, не находящиеся на государственной службе, и лица, находящиеся на службе, но не имеющие чинов из Табели о рангах; d. Почетные граждане, купцы, мещане, цеховые; e. Иностранцы, духовенство, крестьяне. Источники данных: ЦГА Москвы. ОХД до 1917 г. Ф. 50. Оп. 14. Д. 2363 (1852), Д. 1597 (1855), Д. 1629 (1862).

Заимодавцы

Еще один вопрос, встающий в связи с этими изысканиями: можно ли сказать в отношении заимодавцев, что они тоже предпочитали иметь дело с лицами, которые были их ровней в социальном плане? Понятно, что списки должников встречаются намного реже, чем списки кредиторов, поскольку заимодавцы были заинтересованы в сокрытии этой информации. В Санкт-Петербурге Третье отделение время от времени отправляло своих офицеров и тайных агентов проверять предполагаемых ростовщиков, но объектом таких проверок становились только заимодавцы, обслуживавшие богатых и высокопоставленных заемщиков. Более полезны списки, составлявшиеся, когда заимодавец умирал, разорялся или подвергался крупномасштабным преследованиям. Из таких списков следует, что даже те заимодавцы, которые работали с конкретными категориями заемщиков, тоже налаживали связи за пределами своих социальных и культурных кругов.