Барбара. Скажи, когда ты вернешься?

…Прямая аудиозапись последнего концерта в “Шатле” открывается вступлением: пульсирующие в напряженном ожидании фортепианные аккорды и нетерпеливый гул аплодисментов. Потом музыканты начинают играть одну из ее знаменитых мелодий – и хотя мы только слышим стон, крик, рев зала (это в самом деле ни на что не похоже), легко представить себе, как она выходит из-за кулис и медленными шагами, улыбаясь, раскрыв навстречу им всем руки, в чем-то длинном и черном, как всегда, идет к роялю. Эта безмерная, нерассуждающая любовь ее поклонников, ее barbaresque – дар небес девочке военного времени, смертельно боящейся собственного отца, девушке, что готова была продать себя на брюссельской улице, чтобы не умереть с голоду, той женщине, которая поняла однажды, что одиночество – это ее судьба. И кто скажет, что небеса поскупились?

Мужчины

Женщины редко сами созидают свою судьбу, но это не мой случай. Бывает, мужчины теряют всю свою мужественность на сцене – а вот женщины там становятся сильнее… Сцена – мое главное счастье и несчастье. Когда я сажусь за рояль, я похожа на укротителя. Но только там я оказываюсь в объятиях любви – моего зала, моей публики.

Из интервью Барбары каналу France Culture, 17 августа 1970 года

“Я верю в страсть, потому что у меня нет таланта любви. Я всегда сжигала мосты и стремилась к переменам, я ни с кем не делила свою жизнь день за днем. Меня всегда бросало к новому берегу и в другом месте. Я одинока, это правда”, – призналась Барбара в интервью за год до смерти.

А вот начало фрагмента из неоконченных мемуаров: “Для меня много значит встреча с мужчинами моей жизни. Двоевластие, партнерство, смех, душевный покой, соблазн, необходимость завоевывать друг друга каждое утро, мечта о жизни вдвоем при ясном понимании того, что никто и ничто не сможет выдержать мой рояль, мои театры, мою дорогу, которую я разделяю с другими. Я храбрилась, ждала, находила и теряла, любила-любила, была счастливой и жестокой, часто безжалостной. О, это состояние влюбленности, я почти всегда его переживала. Оно было мне необходимо для того, чтобы петь. Как женщина я потерпела фиаско. Как мать я не состоялась. Сегодня я думаю, что такова плата за то, что, несмотря на эти обстоятельства, моя жизнь была прекрасной и полной”. Влюбляться, чтобы петь, – это важное признание. Барбаре ради своих песен нужно было отдать все, даже то, что для подавляющего большинства женщин составляет смысл и содержание жизни. С этим она приходила в зал – ничего не оставив про запас, для себя лично. Это не плохо и не хорошо, просто такой была ее творческая природа – и, может быть, именно поэтому ее так любили. Зрители на концертах чувствовали, что она принадлежит только им и никому больше.

Ее ироничный вальс Mes hommes (“Мои мужчины) не случайно посвящен не кому-нибудь, а музыкантам ее команды, которые называют певицу не “мадам”, а “патрон”. И если природа действительно обделила ее талантом любви, то уж даром дружбы наградила точно. Любопытно, что в мемуарах самые пылкие признания получают как раз те, с кем никаких романов не было, им посвящены целые страницы – Люсьену Мориссу, Михаилу Барышникову, Жерару Депардье… А вот о художнике Люке Симоне – да-да, том самом, к которому ушла от Юбера и с которым была вместе ни много ни мало почти три года, сказана всего одна фраза: “Важная встреча с художником Люком Симоном открыла мне мир живописи”. Как будто он был учителем рисования – представляю его эмоции, когда он, уже после ее ухода, прочел воспоминания Барбары.

Люк Симон

Версию Юбера Балле о том, как его друг превысил свои полномочия, мы уже знаем. Послушаем теперь счастливого соперника – только сначала о том, кто же он.

Витражи Люка Симона – неклассические, фантазийно-современные – и сегодня можно увидеть в Соборе святого Реми в Реймсе. Знаменитым витражным мастером был и его отец Жак Симон. Люк прожил долгую жизнь и работал очень много: его живописные полотна, гравюры, рисунки, скульптуры хранятся в парижском Центре Помпиду, Токийском музее современного искусства, музее Рембо в Шарлевиль-Мезьере и других местах. В 2004 году на аукционе “Сотбис” в Лондоне был выставлен на продажу его рисунок под пророческим названием “Птица, пикирующая на меня”. Он датирован 1961 годом и изображает стремглав летящую вниз диковинную черную птицу, похожую на орла, который вот-вот или вонзит когти в свою добычу, или разобьется о землю. Произошло и то и другое: в этом же году художник познакомился с Барбарой.