Барбара. Скажи, когда ты вернешься?

Я читаю эту книгу в юрмальском Межапарке среди майского буйства цветущих рододендронов и думаю о том, какой же он был красивый, этот двадцатилетний (в момент их знакомства) статный юноша с густыми длинными волосами, родившийся на шестнадцать лет позже ее в Алжире, от отца-итальянца и матери-испанки. Внешне он чем-то напоминал Юбера – такой же высокий, широкоплечий, с крупными чертами лица. Я думаю о том, сколько юного восторга, восхищения, нежности и эротики привнес он в ее жизнь – в конце концов, им обоим принадлежит самая чувственная, на мой взгляд, песня во всем французском шансоне, – À peine, о двух любовниках, встречающих новый день в постели. Название переводится как “едва, с трудом, насилу”… Она пела ее на концертах, сидя в кресле-качалке, так интимно, с такими обертонами и чуть слышными интонациями, что хотелось опустить глаза и не подглядывать, а только слушать мелодию (им написанную) и ее слова о любви, о кратком, пока еще безмятежном ее мгновении… Это ему она на аплодисментах клала голову на плечо отработанным интимным жестом – “орел на моем плече”, напишет он позже. Опять орел – не тот, черный и прекрасный из песни про детскую мечту, которую знала вся Франция, а яростный, опасный орел, который безжалостно спикировал на Люка Симона и больно укусил Романелли – след на всю жизнь. Tueuse (убийца) назовет он ее через много лет. Поэтому мне больше хочется говорить о том, как эти любящие жили вместе так долго, были счастливы и – убивали друг друга, чем о новых возможностях электронного аккордеона и синтезатора, которые он ей открыл. В 2012 году в интервью Le Parisien он признается: “Да, мы были парой, и мы очень любили друг друга”. Признается читателям нового поколения – если им вообще это интересно, – современники были в курсе.

Вернемся в Париж шестидесятых. 1966-й – очень важный для нее год. Первое большое турне по Франции. Шарль Маруани становится ее агентом. Рождается первая версия Ma plus belle histoire d’amoure. У нее новый помощник – Мари Шэ. Успех на телевидении и в прессе. Наконец, она покупает свой знаменитый “мерседес” цвета металлик, и Серж Реджани находит ей шофера, с которым предстоит долгое сотрудничество, – Пьера Томассо, которого все почему-то звали Питер. Она уже так популярна, что, когда Романелли первый раз приходит к ней на рю Ремюза, консьерж долго не хочет его пускать, опасаясь назойливых поклонников певицы, которая на его, консьержа, несчастье поселилась в этом доме.

Он – молодой музыкант, уже успевший одержать победу на конкурсе аккордеонистов в Италии. У него два кумира – Жак Брель и Барбара. Он снимает комнату на бульваре Дидро, но пропадает целыми днями у Каваньоло, в магазине аккордеонов на рю Фобур-Сен-Мартен. Мадам Каваньоло заботится о нем, как мать, она и снимает однажды трубку телефона:

– Это тебя! Барбара!

Он отрывается от аккордеона и начинает разговор.

– Барбара?!

– Да, Барбара! Та, которая поет! Вы свободны завтра после полудня?

– Да, конечно.

– У меня завтра запись на телевидении, в Мулен де ла Галетт на Монмартре. Приходите в три, возьмите аккордеон. Я никогда не знаю…

– Хорошо, мадам, конечно. Благодарю вас, я обязательно буду.

Барбара – его мечта! Но он знает, что ее аккомпаниатор-аккордеонист Джо Баселли сейчас вроде бы болен. Поэтому сразу звонит ему.

– Роланд, я не знаю, что она тебе предложила, но мы серьезно поссорились. Мне предложили ангажемент с Паташу в США, а она посчитала, что я предупредил ее об этом слишком поздно. Это неправда, ты же меня знаешь… Она метала громы и молнии. В итоге попросила меня кого-нибудь ей порекомендовать, что я и сделал. Назвал тебя и Бернара Ларуша.

– У меня завтра с ней встреча. Как себя вести?

– Если она выберет тебя, а не Бернара, то это чтобы мне насолить. Она такая. Сумасшедший талант и невыносимый характер! Делай что хочешь, только сконцентрируйся и не соглашайся меньше чем на четыреста франков за концерт.

Назавтра ни жив ни мертв он отправился на Монмартр. Барбара сидела за роялем в свете софитов, окруженная ассистентами. Не повернув головы, будучи к тому же “близорукой как крот”, она не увидела, а скорее почувствовала его: “Подойдите. Не волнуйтесь, все будет хорошо. Через два дня мы уезжаем в Италию, поэтому приходите завтра на Ремюза репетировать”. Мари Шэ тут же предложила триста пятьдесят франков за концерт и сказала, что нот нет: “Готовьтесь по ее записям”.