Он ошибся во всем: и в будущем этой новой постановки, на которую ходил впоследствии весь Париж, и в том, что она не актриса, и в том, что не надо ей было напоминать во время самой, может быть, рискованной творческой затеи за всю ее жизнь о неуспехе спектакля “Мадам”. Больше она с ним не работала. Больше они никогда не виделись. А когда “Лили Пасьон” вышла на сцену, она предупредила, что если он появится в зале, то она прервет представление и уйдет. Все знали, что она и вправду может так поступить, поэтому спектакля он не увидел.
Конечно, он не пропал – играл, аранжировал, писал музыку. Кажется, так никогда и не был женат и не имел детей. С 2002 по 2008 год вместе с певицей Анн Со (псевдоним Анн-Софи Грантелль) играл спектакль о Барбаре “Моя лучшая история любви”, с 2008 года – спектакль “Барбара: двадцать лет любви” вместе с актрисой Ребеккой Мэ. Он есть на
Жерар Депардье и “Лили Пасьон”
Они познакомились в 1982-м на каком-то званом обеде, где ее, к слову, редко можно было увидеть. Он – тогда уже первый актер Франции, высокий брутальный красавец, за плечами которого роли в “Вальсирующих” Бертрана Блие, “Двадцатом веке” Бернардо Бертолуччи, “Последнем метро” Франсуа Трюффо и еще множестве знаменитых фильмов. Она – теряющая голос дива, которая уже год как пишет сценарий необычной пьесы и сочиняет к ней музыку. От сюжета поначалу столбенели и ее поклонники, и критики: героиня – знаменитая певица, герой – убийца. Он убивает в каждом городе, где она выступает, убивает не всех подряд, а тех, кто страдает и кому уже не под силу нести бремя жизни. И каждый раз оставляет на месте преступления веточку мимозы. Эти двое, Лили Пасьон и Давид, влюбляются друг в друга, она пытается найти счастье вне сцены, убежав вместе с ним на некий мифический остров мимоз, но, конечно, не может. Все возвращается на круги своя. Такое вот индийское кино, родившееся в воображении Барбары.
Психоаналитики наверняка выстроили бы целую теорию о том, почему в воображении этой женщины мужчина возникает исключительно как опасность, угроза, несущая гибель, смерть, но мы и так знаем: здесь и воспоминания детства, и тот факт, что все, кого она любила, хотели отнять у нее ее черный рояль. Такой была плата за любовь и за счастье, и она, страдая, все равно говорила “нет”. Итак, между супом из раков и омаром в вине она рассказывает ему о нежном убийце, блондине Давиде. И он, жадно ищущий самые разные роли и, конечно, польщенный вниманием легендарной Барбары, немедленно говорит: “Давид – это я. Я твой мужчина. Пиши. Мы должны это сделать”.
Биографы приводят разные цифры, но в среднем в ее письменном столе лежало 70 вариантов сценария и около 400 кассет с записанной для спектакля музыкой. До премьеры еще далеко: Депардье снимается и ездит по всему миру, Барбара тоже гастролирует, но большую часть времени живет и работает в Преси. Однажды на Маврикии он получает по почте кассету с записью… дождя, шелестящего в ее саду в Преси. Между ними сразу возникли близкие отношения, которыми оба дорожили и которые ничто не смогло испортить: ни ее знаменитый тяжелый характер, ни его положение кинозвезды и премьера, добровольно уступившего пальму первенства. “Жерар… Как рассказать о нашей страстной дружбе, нашем глупом веселье, никому, кроме нас, не понятном, об ожидании телефонных звонков. Мы могли не видеться днями, месяцами, иногда целый год, но он звонил, говорил: «Это я», – и я в тот же момент точно знала, как его дела, какое у него настроение… Он приезжал, я читала ему текст, написанный для Давида: он не менял ни запятой. Он потрясающе слушал, и исключительно деликатно, почти молча, вел меня туда, куда было нужно. Он был помощником, а не цензором. Благодаря его интеллигентности, его отношению я сама понимала, что именно ему хотелось бы произнести на сцене”, – пишет Барбара в своих мемуарах.
Она работала над этим спектаклем около пяти лет – и как! Музыканты, почти что жившие в ее доме в Преси, не знали отдыха. Закутанная в неизменные шали, она носилась между роялем и столом, пела и объясняла: “Нет, не то… Этот звук должен разорвать сердце. При этом он такого нежного, размытого цвета. Представьте, что вы на океане, под парусами, ветер, солнце, вам хорошо – и начинайте играть”. Она чистила мандарин и бросала половину своей собаке Сидони, сосала леденцы, глотала лекарства и сироп зеленого ореха для горла, с которым не расставалась, и требовала начать все сначала.