Бардо

Боже, а с красками-то что? Они больны или что это? Ладно, будь они просто прыщами. Но почему они пузырятся, как волдыри, и взрываются избыточностью? Контуры, мебель и мысли влюбляются, у них первая брачная ночь: они лижут друг другу подмышки и сливаются. Но то еще ладно! Они тащат Романовы глаза в кровать после свадьбы. Они суют в себя и жрут Романа, но не переваривают.

Время играет в покер, ставит все. Время проигрывает Романа. И кому, как вы думаете? Время проигрывает Романа времени. Время проигрывает и проматывает его на аудиокассете. Так медленно! Так долго! Тянучка тянется. Расстоянье расстоянится. А куда спешить? Пускай еще помучается, пока ползет. Ах, вы недовольны? Вам воду в глаза льют? Если бы воду! Нет, в глаза вам только срут. Так, дайте спокойно пожевать жвачку, жвачные животные. Не нойте. Не одна глава была стерта, чтобы вы добрались сюда как можно быстрее. Ну ладно, ладно.

Роман одет в ужас. Вот-вот, еще чуть-чуть, и его ужас свободен. Можно раздеваться? Нет! На что такая свобода? Нужна ли она ему? На кой хер? От Елены Роман ползет к себе, а вместе с тем к своей гибели. Заратустра бы на этом моменте наконец-то заткнулся. Но если б и говорил что-то, то, наверное, что Роману всего лучше бы было не лезть в себя. Не выпендриваться и лечь в кровать. Остаться в ней, забыться с ней, забыться в ней.

Елена хватает Романову ногу. Он нужен ей. Так нужен ей. Да кому он нужен?! Елена даже дышать не может. О, Божечки-Боженьки! И вот, спустя всю свою жизнь, прожитую без него, она дожила до момента, когда она больше не может жить без него. Без кого? Она даже не знает, кто он такой! Но без него она может лишь умереть. Глупо? А-ха-ха-ха-ха! Ну да. Тем временем время, и мебель, и сердце…

Мебель. Поднять паруса! Мы уплываем!

Стены. Куда? Мы тоже, мы тоже хотим, но мы… боимся воды! Мы дышим и двигаемся! Что ты знаешь о танце стены? Танцуй, как стена, и живи вместе с нами до смерти!

Воздух (прокуренно-теплый). Вдохни меня и почувствуй, что же это на самом деле такое: полная задница. Ее-то ты, может, и видел, но не вдыхал же!

Руки Романа (хватаются за что-то в зыбучем песке покрывала). Что дальше?

Покрывало и кровать (жидко-липкие). Мы не пустим тебя. Оставайся с ней. Оставайся с нами!

Елена (начинает плакать). Куда ты? Останься со мной, по-жа-луй-ста-хна, я тебя люблю, я плак-плак.

Стены (начинают реветь вместе с Еленой, как звери). Разве ты не видишь наши слезы? Как, черные, они катятся по нашим телам? Разве ты не видишь, как она страдает?!

Мысли Романа. Она сошла с ума. Я сошел с ума.

Еленина рука, как расплавленный металл, обтекает его тра-ля-ля и пытается тру-лю-лю-любовью остановить того, кто любит другую.

Нога Романа (зажата тисками пальцев ее и родит сейчас). Пусти меня! Пусти! Да отвали же!

Тиски (зубами). Клац-клац!

Роман (высвобождает ногу, случайно ударяя Елену в грудь). Оставь меня в покое, пожалуйста, просто не трогай меня, отвратительно, все это отвратительно просто, я люблю другую, понимаешь? Я не могу так!

Елена отпускает ногу. А рука ее повисает. Повисает и обессиленно падает навзничь вместе со спиной, что горбится и жмется несчастными коленями к несчастным соскам. Истерика сердца бьется изнутри о худую, костлявую клетку груди. Роман скатывается ватной вафлей на пол. Хороводы закручивают кружевами кружение.

Хороводы (танцуют перед глазами). Ю-ху-у-у-у-у-у-у! Мы хороводим, и мы – ХОРОВОДЫ!

Через силу, невероятность и невероятную силу Роман поднимается. Он пытается натянуть на себя штаны, но они не хотят быть натянутыми. Их остается лишь притягивать за уши.

Штаны. Пошел на хер!

Ширинка. Не-а, а я не застегнуся! Мы еще с тобой не закончили, дружище дорогой!

Пальцы Романа дрожат. Они в ужасе, когда видят, как, сгорбившись в углу кровати, Елена сидит и рыдает. Рыдая и завывая, она протягивает к Роману свои несчастные холодные руки. Те повисают в холодном воздухе. Воздух плачет. Воздух видел, как ее руки нашли свое тепло, прикоснулись к нему и замерзли. Она закрывает глаза. Все напрасно. Он не обнимет ее. Он бы мог, но не спасет ее. Лицо Елены скорчено, скрючено и растоптано.

Елена (сквозь слышимую истерику, едва слышимым голосом). Обними меня.

Мысли Романа. Обними. Как Вера. Но не Вера. Что я наделал? Нет, не могу, я так не могу.

Сердце Романа. Беги отсюда! Вали на хрен сейчас же, иначе я не смогу это вынести и…!

Роман (дрожащим голосом). Нет, я-я не могу. Не могу. Прости.

Дверь (зазывая). Выйди отсюда! Лезь в меня, не в нее! Скорей! Уходи! Уходим!

По холоду его лица бежит горячая слеза. Бежит и соскальзывает вниз на ледяной паркет, который тут же проглатывает ее ледяной пастью. Тело горит. Все его тело так сильно и долго хотело хоть что-то. Не это. Другое. Другую. И только ее. Все тело и все в нем хочет объятий, хочет продолжить, но сердце не в силах, не может. Все его тело хотело бы вылезти вон из этого тела и не быть вовсе телом, и вовсе не быть.