Бардо

Он видит, как она видит его. Как страдает. Страдает, как страдает он. Видит ее нищее тело, выброшенное на пляж. Но кит – не спаситель китам. Лучше было бы быть стеной, а не китом, и не видеть, как видит другой. Ему жаль и так жаль, что так жаль. Она любит его. Он видит, как она любит его. Он не любит ее.

Роман выходит из комнаты. Шаг шагает опьяненными шагами. А Елена? А Елена – плак-плак. Вот, кто она такая! Романовы ноги косятся и хотят упасть. Его колени хотят, очень сильно хотят резко согнуться, удариться о пол и разбиться на хер. Так, чтобы кости торчали, а сердце молчало. Стены движутся, двигаются и перешептываются.

Стены (шипят). Ш-ш-ш. Ну и проваливай! Куда ты пойдешь, приятель?

Роману мерещится всякое такое, от чего становится невозможно. Всякое такое, что только и можно описать словом «такое». Оно случилось с ним в клубе и не закончилось. Роман выходит из комнаты. Снова. Роман не уверен, что вышел из комнаты. Роман не уверен ни в чем.

Стены (пользуясь случаем). А мы все видели! А мы видели все! Хи-хи. Ха-ха. Ты все видел, долбаеб. Ты же сам все видел! Тебе никуда не спрятаться, осел.

Тени (ураганом роняются, летают и плавятся). Ну и куда ты собрался? Куда ты пойдешь? Ее нет, идти некуда. Ты ведь хочешь эту шмару? Так возвращайся и сделай это!

Сердце Романа. Спрячь меня! Спрячь меня!

Ноги Романа. Куда же нам нести его? Нам не спрятать его от себя!

Дверь в ванную комнату (лучится и льется надеждой и светом по коридору). Скорей! Сюда! Я спрячу тебя!

Стены. Спрятаться-спрятаться. Всю жизнь прятаться.

Тени. А что потом?

Стены. Не лучше ли сразу спрятаться в гроб?

Тени. Да они все всю жизнь прячутся от себя, чтобы быть собой. А зачем?

Стены. Если они перестанут прятаться, тогда узнают, кто они такие.

Тени. Да, лишь не зная, кто ты, можно быть собой, потому что…

Стены. Потому что невозможно жить, зная, кто ты.

Тени. Потому что нет ничего страшнее правды.

Стены. Да, нет ничего страшнее правды.

Тени. И нет ничего невозможнее, чем жить.

Стены. Но нет ничего возможнее невозможности. Так и живут.

Тени. Живут?

Стены. Живутся.

Тени. Друг с другом.

Стены. Бе-а! Хорошо, что мы стены.

Тени. Хорошо, что мы тени.

Стены. Ну да.

Тенью своего тела разум Романа проскальзывает в ванную комнату. Нежно-синие стены встречают его с воодушевлением и теплотой. Как и гостеприимные: душик с едко-персиковыми ржавчинными потеками, грязный шероховатый пушистый коврик и улыбчивая батарея для сушки белья с психушечно-белым полотенцем на своих плечах.

Нежно-синяя плитка (напевая напев). Заходи-заходи. Заходи-заходи. Хорошо, что пришел. Я такая приятная и сделаю тебе хорошо.

Коврик (обнимая и целуя ворсинками и комочками волос взволнованные ноги Романа). Мы согреем и защитим тебя.

Свет люстры. Я знаю, что свечу слишком ярко и пронзаю твои залитые чувство-кровью глаза словно роем летучих штырей. Но это пока. Это ничего. И это пройдет, как сказал Соломон. Сейчас твои глазки привыкнут, и все будет хорошо.

Грязный вонючий душ. Прыгай в меня и я залечу все твои неизлечимые раны тепло-ржавой водичкой. “Ух ты!” скажешь ты. Вот так вот.

Так все вокруг нашептывало спокойно и успокаивало Романа. Обещало, но не облегчало. Они говорили, обещали помочь и защитить. И Роман даже верил им, но все это, все это ложь! Ему не остаться здесь. Романову душу сейчас вывернет наизнанку, потому что больше всего на свете его телу хочется вернуться.

Вернуться в эту удобную женщину, удобно постеленную. Свернуться котом и остаться в ней. Ну или по крайней мере завершить начатое, остыть и лежать уже спокойно, без всяких тревог поглядывая на люстру, ждать прихода сверхчеловека. Так говорил Заратустра.

Ведь его тело так долго жаждало другого тела. Его мокрости, его потности, его мягкости, его стройности, его елозистости, его скользястости, его теплосьти, грязности и вонючести этого другого тела. Плюхнуться в теплую жижу соплей, наплеванных другим. Напиться их вдоволь. В этот такой омерзительно-тошнотворно-тепленький-и-сладенький котелочек. И вариться в нем, растворяться-мяться-яться. Жиденькая пенка вздутых слюней. Замыленная и напененная на мягкую кожу смазка. Пососать соленую аскорбинку потных губ девушки. Почувствовать себя в ней. Пустить ее в себя, в мысли, в душу, в кровь и по венам, в желудок и по кишечнику. Впитать ее порами. От макушки и пальцев ног до внутренностей и всех нежных шероховатостей тела. Окунуться в прорубь между ног и сдохнуть. Сквозь рестораны, блюда, губы, волосы, слова, люблю, плечи, брови, охи, вход и выход, вздохи, фильмы, стоны, брони, ой, смотри, в меня не кончи, встречи и расходы, выпивку, траву, переживания и ревность, тонны чувств, истерик, ночи, свечи, месяц, год, еще полгода, может больше, сигареты, там семья, работа и доходы, а жена-то шлюха, да притом суицидальная эпилептичка, оп, феминитивы, там скандалы и готовка, гвозди, нервы, снова стоны, охи, вдохи, крики, вопли, да пошел ты, мать твою, отсюда!, кто ты?, я тебя ненавижу, не люблю, не знаю, но мне так плохо без тебя, останься.