Барин и крестьянин в России IX–XIX веков. Влияние исторических событий на земельные отношения во времена Киевской Руси, в монгольский период и последние 150 лет крепостного права

В черноземных губерниях было меньше возможностей для неземледельческих занятий, так что большинство крепостных не могли прибегнуть к этому производству и теряли доходы из-за уменьшения размера своих владений.

Помимо земли, крестьянин также имел общие права на пользование пастбищами, лесами и речками. Пастбища находились в ведении общин, а разрешение на пользование лесами и речками зависело от желания помещика. Во многих губерниях обычай диктовал, чтобы барин разрешал своим крепостным собирать столько дров, сколько им нужно, или, по крайней мере, достаточно для топлива и ловить столько угодно рыбы. В основном крепостные, чьи хозяева требовали только оброк, имели больше свободы в пользовании господскими лесами и реками, чем те, которым надлежало отрабатывать барщину.

В указах 1814 и 1827 гг. правительство предписывало, чтобы собственник, намеревавшийся взять заем под свою землю, но не под живших на ней крепостных, или продать землю, но не крепостных, не мог закладывать или продавать ее полностью. Ему надлежало держать такое количество земли, дабы он мог обеспечить по крайней мере 4½ десятины на каждую крестьянскую душу. Если заклад или продажа земли оставляли крепостному меньшие наделы, помещик должен был довести количество земли до этого минимума в течение года. Если он этого не делал, закон предписывал отобрать у него крепостного, перевести его в казенного крестьянина и переселить на казенное владение. Это законодательство было спровоцировано такими инцидентами, как случай с тульским помещиком, который заложил 200 десятин. Кредиторы лишили его права выкупа, а на 28 душ мужского пола и их семьи, жившие в этом имении, осталось всего 10 десятин. Эти постановления, видимо, исходили из того, что правительство считало 4½ десятины на душу минимальным размером крепостного надела. Но государство не считало необходимым издать закон, предписывавший всем крепостникам предоставить своим крестьянам хотя бы такое количество земли.

Рост использования общинного передела и уравнивания привел к почти полному исчезновению безземельных сельскохозяйственных крепостных в большей части империи, поскольку главной целью «мира» являлось обеспечение землевладениями всех его членов. Однако ряд собственников, использовавших всю или большую часть своей земли для собственного производства, превратили своих крестьян в полевых батраков, которые гнули спину полный рабочий день на своего хозяина. Хозяин обеспечивал этих людей едой, одеждой и небольшим жалованьем. Поскольку они получали эти выплаты раз в месяц, их называли «месячными людьми». Советские историки иногда утверждали, что в XVIII в. таких сельских пролетариев было довольно много, а в первой половине XIX в. их число возросло. Сведения второй половины XVIII в., а также 1830-х и 1850-х гг. не подтверждают эту точку зрения и показывают, что в большинстве мест крепостные полевые батраки имели небольшие собственные хозяйства. Только в Малороссии насчитывалось значительное число безземельных крепостных крестьян. Накануне освобождения они составляли там от 15 до 24 процентов крепостного населения. Объяснение этому явлению найти легко; крестьяне Малороссии не практиковали общинный передел и уравнивание наделов.

Неравенство в землевладении, а также безземельные крестьяне и батраки, по-видимому, были гораздо более распространены среди непомещичьих крестьян, чем среди крепостных. Общая численность батраков и безземельных крестьян во второй половине XVIII в. неизвестна, но отрывочные данные о черносошных пахарях указывают на то, что она была велика. В одном уезде, где насчитывалось 602 души, безземельных было 116 (19 процентов), в другом уезде с 504 душами 60 (12 процентов) были батраками или безземельными, в третьем уезде 54 (21 процентов) из 261 также находились в этой категории, и в четвертом 79 (20 процентов) из 395 и т. д. В середине 1830-х гг., по отчету Министерства госимущества, 63 000 государственных крестьян (мужских душ) не имели земли, 56 720 имели менее одной десятины, 212 000 имели от 1 до 2 десятин, а 275 000 имели 2 десятины или немного больше. Все вместе эти люди составляли свыше 7 процентов от общего числа государственных крестьян того периода.