Батийна

— О чудо-человек! — перебивал другой. — А как интересно и забавно он заставлял целоваться железку-мужчину с железкой-женщиной. Засучив рукава выше локтя, он с улыбкой сказал: «Правоверные, глядите, вот мои руки. Сейчас я возьму две железки, и если они друг другу понравятся, если меж ними вспыхнет искра любви, они притянутся друг к другу и поцелуются». В одну руку он взял большое, с кулак, черное железо, а в другую — белую железку. Когда поднес их друг к другу, они, звонко цокнув, слиплись — поцеловались, значит. Черное железо целовало даже у молодых женщин булавки, иголки. И он все время приговаривал молодайкам: «Кто из вас любит своего мужа, значит, иголка той поцелует мое железо». И все железки тянулась к черному железу: «чык-чык», — слышалось в юрте. А жена Суксуна не любит своего мужа, изменяет ему, так ее крупное ожерелье черное железо ясновидца даже не стало целовать. Вот здорово! Все отгадывает.

Батийна — какая жалость! — не застала ясновидца, зато вдоволь наслышалась о нем чудес и небылиц. Дома ее ждал, конечно, не чай, а разгневанный муж. Упав с жеребца и получив нахлобучку от Турумтай, Алымбай с нетерпением поджидал Батийну — сорвать на ней свою злость. И не успела она сойти с кобылицы, как он зарычал:

— Уу-УУ — Оо… оо… Ээ… ээ… Кто тебе дал право разъезжать по аилам?

Батийна и бровью не повела.

— Не ори и не оскорбляй, — сказала она. — Ты же везде ездишь, почему бы и мне не покататься? Если ты не сторожевой пес, должен и меня уважать.

Алымбай замахнулся на нее плеткой, целясь прямо в макушку, Батийна молниеносным движением перехватила плетку и сильно дернула на себя. От неожиданного сопротивления Алымбай чуть не растянулся на земле. Плетка оторвалась у основания рукоятки. Задыхаясь от злости, он затрясся, порываясь к Батийне:

— Уу-уу… Ээ-ээ… Ии-ии… Потаскуха… Убью-у…

Батийна далеко отшвырнула переломленную плетку, словно мертвую змею.

— Не кипятись, муженек. Не поддамся больше твоей плетке! Не жди! Не надейся!

Из своей юрты выглянула Турумтай.

— Батийна, что с тобой происходит? — хмуро сказала она. — Ведь он муж твой…

Батийна бросила на нее непокорный взгляд и заговорила топом, не допускающим возражений:

— А что, джене, разве мы, женщины, хуже мужчин? Ведь это мы их производили на свет! Кто им позволил издеваться над нами? День-деньской пропадаем у казанов, у постели, варим, шьем, моем, по пояс ходим в навозной жиже, доим бесчисленных овец, работаем, как рабыни, а с наших плеч не спускают плетку. Дарим детей и радость. Развлекаем мужей. Почему же они не хотят видеть в нас равных себе подруг? Почему не делятся счастьем и горем? Что мускулами они посильнее, — это хорошо. Вот и помогали бы нам. Мы ли не так созданы? Или они с неба свалились? — Батийна не могла остановиться. — Мужчины мнят себя всемогущими нашими владыками. Пусть тогда эти золотые, нерукотворные владыки попробуют прожить без нас, женщин, хоть один день! Вспомните прошлогодний джут. Сколько тогда выпало снега, какая суровая пришла зима! Все склоны снегом занесло, скот голодал. Кто спас тогда тысячи голов? Женщины! Это они взяли в руки широкие кожаные скребки и обули валенки. Это они счищали снег со склонов, рвали голыми руками мерзлую, ломкую траву и сберегли животных. А когда пришла повальная черная оспа? Когда многие юрты лишились кормильцев? Кто тогда боролся против болезни и голода? Женщины. А мужчины, которые привыкли хвастать и разъезжать по аилам с одной целью — побольше съесть мяса да выпить кумыса, — в то время походили скорее всего на чахлую травку, что растет под постельной доской. В черные дни мужчины беспомощно просили подать им воды у таких же больных женщин. Разве хоть слово неправды я сказала, джене? Разве женщины только вьючные животные? Нет! Это святые матери, терпеливые, выносливые, они сеют семена и выращивают потомство. И нечего глумиться над нами. Жеищииа — великий человек! Почему мы должны быть оскорблены и унижены? Лишь потому, что они мужчины? Нет! Пусть они уважают нас и считаются с нами. Мы, как красные тюльпаны джайлоо, украшаем их юрту. Мы приносим радость, улыбку и благодать в их юрту. Ласковые, добрые, нежные — это женщины. Они вытрут слезы ребенку, накормят голодного, укажут дорогу путнику…

Не только Турумтай, даже Кыдырбай, сидевший в юрте, не нашелся что возразить Батийне. Он крикнул жене:

— Эй, женщина, иди сюда! Зачем она тебе нужна? Оставь ее в покое… О создатель, даже невестки, которые не смели прямо взглянуть, становятся сварливы.

Алымбай, весь дрожа от злости, отошел прочь.

Батийна решила от слов перейти к делу: поехать в город и там встретиться с большими муллами. «Возможно, они справедливые люди, знают истинную правду. Может, скажут что-то новое, дадут совет».