Батийна

И она не ошиблась. Прав был отец, — в одном и том же гнезде получаются и орлы и пустые яйца-болтуны.

Алымбай в семье Данакан слыл недорослем. Кыдырбай, его старший брат, хорошо знавший все недостатки Алымбая, решил: «Если я его женю на умной девушке, возможно, она постепенно сделает из него человека».

Догадливый Кыдырбай еще в первый свой приезд оценил Батийну по достоинству. При мысли, что ему придется отогнать за нее целый косяк лошадей-пятилеток, у него сразу защемило где-то под ложечкой. Но раз уж он решил женить своего брата на дельной девушке, поневоле заплатишь большой выкуп. Единственно, чем он немного утешался: «Не чужим отгоняю этих коней. Идут к моему же дяде. Благословит бог, они еще вернутся ко мне. Тогда возместятся все понесенные убытки».

Не раз Кыдырбай, злясь на младшего брата за его неимоверное тупоумие, с обидой в голосе сокрушался:

— Сколько ни пробовал, толку от него не добьюсь. Кажется, лишь женщина с умом вправит ему мозги.

Понятно, почему, загнав коня дальней дорогой и решив отдать за невесту изрядный калым, он приезжал тогда договариваться о сватовстве. Теперь же он привез жениха не на смотрины, а чтобы забрать невесту. Он рассчитывал, кроме того, взять с собой дядю Казака, ставшего сватом, и освободить его от расплаты за беглянку. Это он решил потому, что Адыке нынче передвигался со своим скотом к Балгарту. Следовало этим воспользоваться и отогнать ему вовремя лошадей. Иначе Адыке может откочевать в отдаленные места.

Казак и его родня с радушием и гостеприимством встретили сватов и немедля начали готовиться к отправке Батийны.

Вечером по обычаям устроили смотрины невесты. Батийна пристально разглядывала Алымбая: он сидел недвижимым пнем. Толстые, мясистые губы отвисли, широкий нос раздулся, словно принюхивался к запахам; узенькие, заплывшие жиром глазки, казалось, ничего не видели.

Девушки и молодухи, что пришли на смотрины невесты, весело взялись подшучивать над женихом:

— Что, джезде[42], вы сильно утомились от дальней дороги, не правда ли?

— Ничего. Сейчас мы вам надерем уши, — так полагалось по обычаям, — и вы сразу повеселеете. Ха-ха-ха!

Свояченицы тормошили джезде, дергали за уши, потешались над ним. Он лишь безучастно отмалчивался. Девушки смеялись, поддразнивали — ему хоть бы что.

— Ой-ой, девочки, кажется, наш джезде уснул? Давайте его разбудим, а?

— Где уж спать? Просто он голоден!

Неуклюжий жених зашевелился, взглянул на Батийну глазами-щелочками и пробасил:

— Да я что! Я вовсе не сплю и вовсе не проголодался. По дороге мы у одного бая выпили кумыса…

Батийна оторопела, глаза защемило от сухого жара. Новый ее жених был не только похож на медведя, он оказался и с придурью. Но подружкам ласково сказала:

— Спасибо вам, что пришли. Джезде вы уже повидали, теперь можно и по домам расходиться.

— Что ты говоришь, кызыке, наша радость? — взмолилась Сайра. — Мы пришли повеселиться на твоих проводах.

— Чего, собственно, веселиться? Ведь я не девушка на первом выданье. Да и джезде приустал с дороги.

Игры явно не клеились. Батийна замкнулась, с тоской глядя на хмурого Алымбая. Вскоре все разошлись.

Батийна все-таки пробовала растормошить своего нового жениха.

— Видел, какие у нас боевые, языкастые молодки? Ты не нашелся даже, что им ответить. Рассказал бы нам что-нибудь… Интересно, как поживают твои родители, сколько юрт в вашем аиле, когда вы выехали из дома, что видели в пути…

Алымбай угрюмо посмотрел на Батийну.

— А мне нечего рассказывать, — буркнул он. — Здесь какие-то чудачки собрались…

— Да, да, такие мы чудачки, — подхватила Батийна. — Любим посмеяться, позабавиться. А кто приезжает к нам за невестой, тому наши молодайки не дают покоя… Не жди от них пощады. Самый молчаливый жених, попав к нам, заговорит. Они не постесняются у тебя просить выкупные подарки. И бесцеремонно могут оттаскать за уши своего джезде. А если жених увалень и колода, невеста вправе от него даже отказаться. Вдруг и твоя откажется, что тогда?

— Ой, а что мне делать, чудачка какая-то… — И Алымбай обиженно насупился.

Батийна сказала:

— Идем, джене, нам пора.

Сайра воспротивилась, но Батийна не послушала ее и покинула юрту.

В смятении Батийна упала на колени перед матерью.

— О дорогая мама, неужели дочери твоей всю жизнь суждено прожить несчастной? За кого вы отдаете меня замуж? И всю-то жизнь терпеть этого медведя!.. Чем отдавать меня за такого увальня, лучше незаметно отрави меня, мамочка. Прошу тебя… Пожалей свою дочь. Иначе я наложу на себя руки. Не пойду за него, даже если меня в кровь изобьете.

Татыгуль отпустила дочь и с горькими упреками обрушилась на мужа: