Базар житейской суеты. Часть 2

— Я такъ и думалъ, продолжалъ капитанъ, потому что вы честный человкъ, мистеръ Седли. Что жь касается до денегъ, вы можете на этотъ счетъ быть совершенно откровенны со мной.

— Въ какомъ смысл я долженъ понимать это?

— Я хочу спросить: довольно ли у васъ денегъ, мистеръ Седли? то-есть, можете ли вы, въ случа предполагаемаго несчастія, свободно воротиться въ Англію?

— Милостивый государь, сказалъ Джой величествеимымъ тономъ, — если нужны мн деньги, я знаю, гд искать ихъ. Что жь касается до сестры, вы едва ли не напрасно принимаете на себя трудъ предлагать совты, какъ я долженъ вести себя въ отношеніи къ ней,

— Вы говорите съ большимъ достоинствомъ, мистеръ Седли, и это мн очень нравится, отвчалъ добродушный Доббинъ, — я радъ, что другъ мой Джорджъ оставляетъ сваю жену въ такихъ надежныхъ рукахъ, стало-быть, я могу дать ему, отъ вашего имени, честное слово, что вслуча крайности вы будете защищать и покровительствовать мистриссъ Осборнъ?

— Конечно, конечно, отвчалъ мистеръ Джозъ, довольный тмъ, что оцнили по достоинству его финансовое великодушіе.

— И вы безопасно отвезете ее на родину, вслуча пораженія нашей арміи?

— Что за вздоръ О… о какомъ пораженіи тутъ рчь? заговорилъ испуганный герой; привскакивая на своей постели. Вы хотите запугать меня; но я не робкаго десятка, было бы вамъ это извстно, мистеръ Доббинъ. Пораженіе невозможно тамъ, гд командуетъ герцогъ Веллингтонъ.

Доббинъ не возражалъ. Онъ былъ слишкомъ счастливъ и доволенъ тою ршительностью, съ какой Джой говорилъ о своемъ поведеніи въ отношеніи къ сестр.

«Можно теперь положиться на волю Божію, думалъ капитанъ Доббинъ, — если насъ и не станетъ, отступленіе ея будетъ, по крайней мр, прикрыто надежною рукой».

Намъ неизвстно, думалъ ли капитанъ Доббинъ извлечь для себя собственно личную выгоду, взглянувъ въ послдній разъ на мистриссъ Эмми передъ выступленіемъ въ походъ, но если была у него такая своекорыстная цль, эгоизмъ его; какъ и слдовало ожидать, былъ наказанъ жесточайшимъ образомъ. Дверь джозовой спальни выходила въ общую гостняую, за которой открывалась комната Амеліи. Барабаны разбудили всякую живую душу въ бельгійской столиц, и не было уже никакой надобности скрывать сущность дла. Деньщикъ Джорджа укладывалъ въ гостиной вещи своего господина, тогда-какъ самъ мистеръ Осборнъ безпрестанно входилъ и выходилъ изъ смежной комнаты, давая наставленія, какъ и что взять для дороги. И скоро капитанъ Доббинъ удовлетворилъ пламенному желанію своего сердца: онъ увидлъ еще разъ мистриссъ Эмми; но какое лицо — Боже мой! — какое лицо было у мистриссъ Эмми! Блдная и пораженная дикимъ отчаяніемъ, Амелія могла служить олицетвореніемъ страшнаго призрака, и этотъ призракъ долго преслдовалъ встревоженную душу капитана, когда онъ впослдствіи припоминалъ подробности всей этой сцецы.

Она была въ бломъ утреннемъ плать. Волосы ея растрепались по плечамъ, и большіе чорные глаза, лишенные жизненнаго свта, дико блуждали вокругъ, не останавливаясь ни на какомъ опредленномъ предмет. Подъ предлогомъ приготовленій къ отъзду, и желая показать, что она тоже, съ своей стороны, можетъ быть полезною въ эту критическую минуту; несчастная взяла изъ коммода одинъ изъ шарфовъ своего мужа, и безсознательно носилась съ нимъ взадъ и впередъ, продолжая смотрть съ безмолвнымъ отчаяніемъ какъ Джорджъ и его деньщикъ укладывали вещи. Она ходила, останавливалась, спотыкалась, и, наконецъ, прислонившись къ стн, крпко прижала шарфъ къ своему сердцу, и эта малиновая сть казалась на ея груди огромнымъ кровавымъ пятномъ.

Одинъ взглядъ на страдалицу поразилъ чувствительную душу капитана невыразимой пыткой сожалнія и скорби, какъ-будто былъ онъ преступникомъ, заслужившимъ страшную казнь.

— Великій Боже! воскликнулъ Вилльямъ Доббинъ, и я осмлился быть праздньгаъ зрителемъ этихъ страданій!

Но тутъ была безсильна человческая помощь, и никакой геній въ мір не пріискалъ бы средствъ ослабить эту безмолвную тоску. Проникнутый болзненнымъ сознаніемъ своего жалкаго безсилія, капитанъ Доббинъ стоялъ, молчалъ и наблюдалъ, какъ отецъ наблюдаетъ въ роковую минуту свое умирающее дитя…

Наконецъ, мистеръ Джорджъ Осборнъ взялъ за руку свою супругу, и отвелъ ее въ спальню, откуда, черезъ нсколько минутъ, онъ воротился уже одинъ. Прощанье кончилось, и онъ шелъ къ мсту своего назначенія.

— Слава Богу! слава Богу, что все кончилось! думалъ Джорджъ, спускаясь съ лстницы, со шпагою подъ мышкой. Уфъ!