Базар житейской суеты. Часть 3

Позвольте, однакожь, мн пришла въ голову остроумная мысль одного древнйшаго японскаго философа, который, бывъ нсколько десятилтій погруженъ въ созерцаніе человческой природы, замтилъ весьма справедливо, что «вс мы — люди, вс — человки», — и эту самую сентенцію, какъ вы знаете, старинный нашъ знакомый, Терренцій, перевелъ на свой языкъ такимъ-образомъ: «homo sum, et nihil humani а me alienum esse pulo». Ha что, черезъ нсколько вковъ, послдовалъ и комментарій римскаго философа, Сенеки, въ такомъ тон: «omnia vitiorum genera paupertas ac miseria pariunt, et»… Люблю латинскія цитаты; но еще больше люблю точки, и сейчасъ же, съ вашего позволенія, поставлю цлую строку точекъ въ такомъ порядк:. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Вс старыя убжища, старыя поля и лса, кустарники, рощи, пруды и сады, комнаты стариннаго дома, гд она провела пару годовъ, лтъ за семь передъ этимъ, все было изслдовано и разсмотрно проницательными глазками мистриссъ Бекки. Тогда она была молода, то-есть, говоря сравнительно; потому-что, въ строгомъ смысл, она не могла припомнить, была ли когда-нибудь молода. Вс тогдашнія мысли и чувства живо опять обрисовались въ ея маленькой головк, и она сравнивала ихъ съ теперешними мыслями и чувствами посл семи лтъ, проведенныхъ ею въ шумномъ кругу свта, среди великихъ людей и различныхъ націй. О, какъ возвысилась она надъ своей первоначальной, скромной долей!

— Я умна, тогда-какъ почти вс другіе люди — безмозглые дураки: вотъ чему обязана я своимъ возвышеніемъ въ свт, думала мистриссъ Бекки. Я не могу отступить назадъ, и вновь прійдти въ соприкосновеніе съ тми людьми, которыхъ, бывало, встрчала въ мастерской своего отца. Экипажи лордовъ стоятъ у моего подъзда, и въ моей гостиной рисуются джентльмены съ подвязками и звздами: что жь можетъ быть общаго между мною и бдными артистами съ негодными пачками табаку въ своихъ карманахъ? Мужъ мой — джентльменъ; и графская дочь называетъ меня сестрой въ томъ самомъ дом, гд, за нсколько лтъ, я была немногимъ выше обыкновенной служанки. Что жь? Во сколько кратъ, на самомъ дл, положеніе мое въ свт улучшилось противъ тхъ давно-прошедшихъ годовъ, когда была я дочерью бднаго живописца, и обманывала какого-нибудь мелочнаго лавочника изъ-за куска сахара и двухъ золотниковъ чаю? Лучше ли я обставлена теперь въ домашнемъ быту? Я ни въ какомъ случа не могла быть бдне, сдлавшись женою Франциска, который такъ любилъ меня, бдняга! И право, я не задумалась бы ни на секунду промнять это положеніе и всхъ своихъ родственниковъ на какіе-нибудь тридцать тысячь франковъ, положенныхъ въ банкъ за три процента.

О чемъ бы ни думала мистриссъ Бекки, результатъ ея размышленій всегда былъ одинъ и тотъ же, и она отлично понимала, что деньги, и только деньги, могутъ служить для нея якоремъ надежды на широкой дорог житейскихъ суетъ и треволненій.

Быть-можетъ въ ея голову западала когда-нибудь мысль, что довольство скромной долей, покорность судьб и честное исполненіе своихъ обязаныостей, скоре и дйствительне привели бы ее къ истинному счастью, чмъ тотъ окольный путь, по которому она стремилась къ достиженію своихъ цлей; но если точно мысли этого рода возникали въ ея мозгу, она старалась всегда обходить ихъ съ тою безпокойною заботливостію, съ какою дти на Королевиной усадьб обходили комнату, гд лежалъ трупъ ихъ отца. Притомъ видла мистриссъ Бекки, что она зашла уже слишкомъ далеко. Совсть, конечно, тревожила ее по временамъ; но всмъ и каждому извстно, какъ легко особы извстнаго сорта подавляютъ въ себ это чувство. Страхъ стыда, позора или наказанія, дйствуетъ на нихъ въ тысячу разъ сильне, чмъ сознаніе нравственнаго униженія своей натуры.

Само-собою разумется, что, впродолженіе своего пребыванія на Королевиной усадьб, мистриссъ Бекки вошла въ самыя дружелюбныя сношенія со всми членами благороднаго семейства. Леди Дженни и супрутъ ея, прощаясь съ нашей героиней, спшили выразить искреннія чувства родственной любви и пріязни. Съ удовольствіемъ разсуждали они о томъ счастливомъ времени, когда будетъ вновь отстроенъ и украшенъ ихъ праддовскій домъ на Гигантской улиц, въ Лондон, гд они чаще и чаще будутъ видться съ мистриссъ Родонъ. Леди Саутдаунъ снабдила ее значительнымъ количествомъ порошковъ и микстуръ собственнаго приготовлепія, и вручила ей рекомендательное письмо къ достопочтенному Лоренсу Грилльсу. Питтъ приказалъ заложить четверню лошадей въ фамильную карету, и проводилъ ихъ до Модбери, куда заране была отправлена телга, нагруженная дичью и дорожными вещами мистриссъ Родонъ.

— Какъ вы будете счастливы при свиданіи съ своимъ малюткой! сказала леди Кроли, прощаясь окончательно съ своей милой сестрицей.

— О, да, неизмримо счастлива! отвчала Ребекка, возводя къ облакамъ свои зеленые глазки.