Беглец (СИ)

Спрашиваю Джима, насколько тот пьян по шкале от одного до десяти. Сам я точно не сяду за руль, а вот он порывается — уже открыл дверцу своего Бентли. Четыре, отвечает он. «Шесть», — сокрушаюсь в ответ, но всё же доверяю вести себя, куда ему вздумается. Во всём, что касается доверия, он один из немногих, на кого я могу положиться без оглядки. В эту простую констатацию укладывается вся суть наших отношений: мы не дружим, не приятельствуем, и объединяет нас даже не работа — возможность без оглядки принять подставленное плечо. «Здесь должен быть хоть один, кому можно доверять», — пьяно размышляю я. Я-то знаю, какой он, что он холодный и расчетливый под этим всем. Под костюмом, что защищает, под улыбкой, что обезоруживает, под спокойным взглядом, что обещает капитуляцию, чтобы выманить из укрытия и прихлопнуть игривым шлепком руки. Он кажется обычным и легким на зуб, пока не растягивает губы в американском фаянсовом оскале — когда я выхожу из-за его спины.

— Ты холодный и расчетливый, — бормочу я, съезжая вниз на сидении, пока не упираюсь коленями. — Правда или желание?

— Правда, — звучит устало, но одобряюще. — Мне интересно, — поясняет он.

— Почему, чёрт тебя дери, ты ненавидишь моего бойфренда?

— Эмм… Считай это классовой ненавистью, — то есть он даже не отрицает. — Что ты ухмыляешься, по-твоему, такого не может быть?

— Чушь. Я не ухмыляюсь, Джим, — говорю я с закрытыми глазами, — я смеюсь. Между мной и Грегом нет никаких различий, так что — либо ненавидь нас обоих, либо не пытайся скормить мне этот бред. Не знаю, что у тебя за проблема, но придётся вам смириться друг с другом.

— Хочешь знать, что мне не нравится? Перечислить? Дай-ка подумаю… Он трётся вокруг моей девушки — это раз.

— Так и держи свою девушку при себе. — Я смотрю пьяно, вскинув брови, но всё же стараюсь быть не слишком резким. — Что за детская обида. Не он виноват в ваших проблемах. В них никто не виноват, кроме вас.

Лицемер.

Только стоило разогнаться, как под веками возник образ Грега, упрекающий меня в том же самом, но уже по душу Стейси — она не виновата в наших проблемах. Раздражающее озарение, после которого заготовленная речь схлопывается в:

— Твоя ревность абсурдна.

— Может быть. Может быть не виноват. Только знаешь, раньше я прекрасно мирился с тем, что твои бойфренды оттесняют меня на второй план, но когда это происходит ещё и в моих отношениях… Можешь считать меня нелепым, но ты сам завёл этот разговор, так ведь? Может, моя ревность и абсурдна, но я не доверяю ему и не буду мириться, пока…

Он замолкает.

— Пока что? Ну говори, раз начал, — предлагаю я, совершенно при этом не злясь. Я могу быть пьяным или злым, но не одновременно. — Меня не волнует ничьё одобрение, если кто-то такой умный, чтобы спорить с моими вкусами — сколько угодно.

— Я знаю! Конкретно ты здесь ни при чем.

— Ага, так и выходит. Вы оба уверены, что кайфуете, на самом деле перекладывая ответственность на меня. И прости, что ты ему не доверяешь — ещё один бред.

— А ты так в нем уверен. С чего бы? Объективно, что такого ты о нём знаешь? Может, это он…

— Красивая теория. Наивный юноша влюбляется в коварного, но обольстительного злодея, в чьих объятиях забывает про осторожность… Вот только не я здесь наивный. Если кто и ни при чем — так это Грег. Боюсь, он здесь исключительно по мою злодейскую душу.

Наконец мне удается рассмешить Джима.

— Ладно, — качая головой, с улыбкой говорит он. — Может быть, у меня паранойя. — Я не считаю, что ты не способен позаботиться о себе.

— Вот и славно. А теперь вези меня в место, где таким, как мы, как следует воздаётся за их грехи.

***

Я так привык доверять ему свою жизнь, что доверил бы и угробить нас где-нибудь под мостом. Но, к слову, водит он гораздо лучше меня, так что я даже расслабляюсь на сидении. Мне гораздо спокойнее, чем если бы я сам вел машину, которую оставил припаркованной у дома Стейси. Только ключи забрал — без особой надежды, что Грега полезть за руль такой пустяк остановит.

— Ты не спрашиваешь, почему я не остался, — обогнав полицейский патруль, тихо говорит Джим. — Пусть подумает над своим поведением. Я ведь прав?

Мне трудно оценить вероятность того, что эта воспитательная мера возымеет эффект, так что красноречивое молчание — мой выбор до конца нашего пути. А приезжаем мы в…

— Все дороги ведут в Ноттинг Хилл, — постукивая по рулю, бодро изрекает Мэнсфилд. Мы пригибаемся, высматривая в лобовое происходящее на верхнем этаже дома, к которому подъехали. Красные, жёлтые вспышки, заглушенная музыка и гвалт голосов, доносящийся с заполненной народом крыши. На мой немой вопрос следует простой ответ.

— Борис. — Ладно, ради Бога, мог и сам догадаться, что лучшего способа развеяться, чем вечеринка нашего русского знакомого, не придумаешь.