Беглец (СИ)

Ну вот. Я добился той определенности, какую искал всё последнее время. Первое озарение: я идиот. Второе: это приятно. Кажется, меня не беспокоит это моё признание. Кажется, человек рядом способен на многое. Изменять размеры Вселенной, например. Влиять на движение маятника. Держать меня за извилины, крепко. Все мои мысли с настойчивостью спама возвращаются к нему. Честно: не припомню, кто ещё, кроме Шерлока и Стейси, способен удерживать моё внимание. Воздух, земля и огонь. И еще я. Вода.

Предположим — только предположим, — что я нырну с головой. От одной этой мысли хочется выть. Однажды утром я проснусь высушенным до дна. Солнце, смеясь, подмигнет золотому песку. Я растворюсь в воздухе, и он, испуганный, швырнет меня на землю. Та, как всегда, отвергнет, отдав всю соль; я останусь на поверхности, но уже не буду прежним. Настанет черед нового ветра. И так по кругу, оборот за оборотом.

Мне бы затечь под камень и схорониться до лучших времен. Замерзнуть, обнаружив на поверхности кристаллы соли. Так мне ничего не грозит.

Замерзнуть.

Осторожно высвобождаюсь из захвата и поднимаюсь с кровати. Нахожу второе одеяло, чтобы накрыть Грега, и бреду на кухню. Сложно дать определение охватившему меня настроению. Задумчивое? Возможно. Тускло-серое? Ближе к истине. Мерзкое?

Точно.

На столе — пустые бутылки из-под вермута и ваза с нетронутыми фруктами. Чем не натюрморт. Я не различаю цветов, всё кажется бледным, почти монохромным. Конечно, за ночь мир не утратил цвет, просто я смотрю на всё, будто через призму мрачного предчувствия. Вчера и за несколько дней до этого предзнаменование казалось счастливым — сейчас на глаза упала пелена вероятностей. И самая возможная из них далеко не радостна.

Стейси сказала, что я не создан для любви, так почему она раз за разом выбирает меня?

Я больше не хочу ошибаться. И да — я совсем не умею доверять. Моя подруга права: любовь без доверия похожа на эти бледные яблоки.

Я совсем не так смел, чтобы решиться на ещё одну попытку. Как только я думаю об этом, мир по краям зрения стекленеет. Я оказываюсь по эту сторону экрана. Касаюсь пальцами и подношу к губам. Соль.

Я делаю шаг вперед. Теперь я вижу, что этот экран — призма, в которую я заключен. Она движется вместе со мной, не создавая помех. У меня в голове все пути к отступлению. Так почему я не хочу бежать?

Может быть, тот, в моей постели, способен оценить меня по достоинству, способен понять то, чего не понимаю я сам? Может быть, ему наплевать на мой страх? Не знаю, есть ли то, чего он боится. Наверное, каких-то простых вещей вроде пауков или смерти близких. Но как быть со мной — с тем, кого страшит лишь неизвестность? «Лишь» — забавно, совсем не к месту, ведь неизвестность и есть определение слова «страх».

Как бы я хотел быть смелым, как он. Чистым, как он. Восторженным, воодушевленным, порывистым. Но все, что у меня есть — эта призма и поделенная на фрагменты душа. Могу ли я намеренно рискнуть её частью, чтобы сохранить то что останется?

Твою мать! Я ничего не знаю! Ничего!

Хватаю бледное яблоко и, замахнувшись, швыряю его о стену. Ошмётки падают на стол. Красные. Перевожу недоуменный взгляд на пол.

Повсюду осколки стекла. Оступаюсь и чувствую, как один из них впивается в ногу. Красное. Кровь.

Конечно я ничего не чувствую. Я укрываю Грега одеялом и иду на кухню.

========== Why Do I Fall?/I Really Want You ==========

Примечание автора: данная глава наполнена воспоминаниями чуть более, чем полностью.

Алине.

***

— Что ты пишешь?

— Письмо, — не сразу отвечает Стейси.

Нам по десять. Кабинет её отца. Нам всегда нравилось играть здесь — больше, чем в любой другой комнате или у меня дома. Кабинет моего отца скучный. Зато тут… Столько книг, разные безделушки, детальные полотна, рассказывающие о событиях Французской Революции, огромная карта земного шара, жуткие африканские маски и, кажется, даже настоящий череп австралийского аборигена — по крайней мере, так утверждала Стейси. Я не раз пытался добиться признания, кем работает её отец, но та лишь пожимала плечами, каждый раз отвечая по-новому. Картограф. Путешественник. Колонизатор (на вопрос, что это значит, она говорила, что он ищет новые земли для Её Величества). Археолог. Охотник на вымерших животных (эта версия нравилась мне особенно). Он отсутствовал подолгу. Стремительно исчезал — и так же внезапно появлялся, каждый раз удивляясь тому, как мы выросли за то время, пока его не было.

Я перевожу взгляд на здоровенную голову буйвола. В свете ламп черные глаза блестят и выглядят ещё более зловещими. Как предупреждение о жёстком и властном характере хозяина кабинета.

— Письмо? Кому? — спрашиваю я.

— Себе.

— Ты пишешь письмо самой себе? — смеюсь я. — В будущее?

— Эмм… Нет. В настоящее.

На ней изящное бело-голубое платье с пышными цветами, окаймляющими вырез и плечи. Сегодня праздник — День Рождения её матери. Все собрались внизу, а мы, как всегда, спрятались здесь, ожидая, когда позовут к десерту.

— Дай посмотреть, — осторожно спрашиваю я, но она пропускает вопрос мимо ушей.