Беглец (СИ)

— Мама говорит, что плохо скрывать что-то от близких, — настаиваю я.

Она поднимает глаза.

— Гораздо хуже ничего от них не скрывать, — произносит назидательно, но всё же протягивает книжицу.

Вот она. Та фраза, произнесенная тоненьким детским голоском. В воспоминаниях из уст маленькой девочки она звучит неуместно, даже пугающе. Тогда я лишь удивлялся: по сравнению со мной, Стейси казалась мне удивительно взрослой и рассудительной. Впрочем, такой она и была.

— Что это? Дневник? — Я с интересом разглядываю черную обложку с витиеватым золотым тиснением по краям.

— Ага.

— Но здесь всего одна строчка, — удивляюсь я.

— Разумеется. Я ведь только начала его вести. — Она скрещивает руки на груди, ожидая, пока я как следует насмотрюсь.

— «Научись выплевывать косточки», — задумчиво протягиваю я. Что это значит? Мы здесь уже час, а ты написала только это?

Она вздергивает подбородок.

— Разве ты не видишь, как много здесь написано? Если бы ты понял фразу, то увидел бы, что я исписала целую страницу.

Мне стыдно признавать, но я действительно не понял.

— Это значит, что чтобы чего-то достигнуть, нужно чем-то пожертвовать.

Я обдумываю её ответ.

— Мне кажется, — хмурюсь, — это значит, что счастье стоит положенных усилий.

— Вот видишь, ты ничего не понимаешь. — Она вырывает дневник и обиженно отворачивается к столу.

— Кто научил тебя это фразе? — спрашиваю я.

— Тётя Мэри.

— Разве она не объяснила, что это значит?

— Она сказала то же самое, что и ты. Поэтому я и завела дневник.

Только я собираюсь ответить, в кабинет заглядывает её мать.

— Вы задумали просидеть здесь весь вечер? Дорогие, спускайтесь вниз, у нас тоже весело.

— Хорошо, мэм, — отвечаю я.

Она уходит. Стейси поднимает голову от дневника.

— Что там за шум? Они разыгрывают сценки из Диккенса?

Открываю дверь, прислушиваясь.

— Нет, это Шерлок декламирует стихи. Хочешь посмотреть? Умора.

Она поджимает губы.

— Твой брат очень талантливый, — укоряет она. — Жаль, что мы почти всё пропустили. Велма вечно зовет нас в самом конце.

— Почему ты так делаешь? Называешь свою мать по имени?

— Иногда я не уверена, что нас хоть что-то связывает.

— Хочешь сказать, она тебе не родная? — спрашиваю я, закусив губу. Уже тогда я видел, как они не похожи. А сейчас и вовсе понимаю, что из общего у них только фамилия.

— В этом и дело, что родная, — фыркает Стейс. — Ладно, пойдем вниз, иначе пропустим и торт. Видел, там целая гора взбитых сливок!

***

— Научись выплевывать косточки… — медленно произношу я. Хм.

— Что ты там бормочешь?

Оборачиваюсь. Грег уже проснулся и теперь, заспанный, стоит, прислонившись к косяку. Интересно, и долго я размышлял вслух?

— У тебя холодно, — говорит он.

— Да, знаю. Я сделаю кофе, — отвечаю я.

Он садится за стол и задумчиво подпирает щеку рукой. Затем с той же задумчивостью принимается жевать виноград.

— И что же ты надумал? — интересуюсь я и, заметив его удивление, продолжаю: — Прости, конечно, но из тебя плохой конспиратор. И заметь, я не спрашиваю, о чем ты думал.

— У меня на лбу написано, да? — кисло замечает он.

— Есть немного. — Не могу сдержать смешка, за что получаю виноградиной в лоб.

— Я подумал, что придется как следует постараться, чтобы заслужить еще один поцелуй.

— Ага. Для начала тебе придётся съесть свой завтрак, — говорю, не допуская возражений.

— Это я тоже предсказывал, — отвечает он.

Я заканчиваю поджаривать тосты и выставляю тарелки на стол, когда раздается звонок в дверь.

— Ты кого-нибудь ждешь? — спрашивает Грег.

— Только два человека могут завалиться сюда без приглашения. Если не сложно, открой, пока я наливаю кофе, — прошу я, доставая из шкафчика третью кружку.

Слышу, как в прихожей открывается дверь, и следом раздается бодрый голос Стейси:

— О, вы уже проснулись, как я вижу. Я принесла аспирин и муки совести.

— Пожалуй, выберу первое, — смеясь, отвечает Грег.

— Отлично. Знала, что ты не разочаруешь.

Они проходят на кухню, и Стейс плюхается на свободный стул.

— Иисус, Мария и Иосиф! Майк, ты вообще спал? — Она всплескивает руками.

— Кто-то должен был встать раньше, чтобы вы двое не умерли от голода.

— Точно. Я шла на запах, — говорит она, хватая тост.

— Ты всегда эээ… выглядишь так, будто собираешься на вечеринку? — иронично интересуется Грег.

Ставлю кружки и усаживаюсь за стол.

— Нет, я всего лишь собиралась на бранч к своему дорогому другу, — говорит она, не забывая потрепать меня по голове. — По правде говоря, я уезжаю в Сассекс. На гребаных десять дней. Зашла проведать вас на прощание.

— Всё так плохо? — спрашивает Грег.

— Ужасно. Ну, то есть я могу не вернуться…

— Хватит драматизировать. Кроме того, ты всегда любила Сассекс, — говорю я.