Белая луна над синей палаткой (СИ)

Поразило меня то, как неуловимо менялось при разговоре его лицо, становясь то жестким и зловещим, а то снова озарялось едва ли не детской улыбкой, почти не сообразуясь с тем, о чем он говорил, а порой и прямо противореча. Но на упоминании моей бывшей клиентки - причем в столь ясном виде свидетельствуя, что более ничего Браницкой и ему самому от меня не надо, - это жестокое хищное лицо словно осветилось, и я снова почувствовал бессильную злость оставленного за воротами пса, которого хозяева не берут к себе в теплый дом.

Я начал излагать свои недавние соображения о том, что младенцев было двое, о том, что обладали они физическими пороками - перемежая факты собственными своими соображениями (в которые уже и сам не верил) о том, что без непосредственного участия гувернантки невозможна была бы никакая подмена и никакое похищение. И сам я не заметил, что стал пересказывать все, слышанное некогда от Флавинского - о Лилит, пожирающей детей, о том, что женщина такая неспособна на иные чувства, кроме алчности и собственной выгоды, что когда женщина молчит, она думает о злом…

Меченый слушал меня с откровенно скучающим видом и наконец прервал.

- Мне это безразлично, сяньшен, - хоть титуловал он меня “учителем”, но прозвучало это самым издевательским манером. - Она хотела, чтобы имя ее было очищено, и этого было довольно.

Снова его будто осветило изнутри - но лишь на мгновение, и тут же лицо стало непроницаемым. Я вспомнил Мишку Подкову - “Нам бежать - вам держать”, смазливое цыганское обличье и нож под ребра из-за красивой твари. Все они в подобном одинаковы, подумал я, что наши фартовые, что тутошние хунхузы.

Пусть катится к черту, сказал я себе после ухода Меченого. Пусть катится к черту, пусть эта змея его высосет и выплюнет. А я меж тем все же-таки вытяну из этого дела, что смогу. И поможет мне в этом почтеннейший доктор Клингер.

***

Доктор отыскался в царстве сладкого дыма, как называют его китайцы, среди бормочущих бессвязно курильщиков, непереносимого мне запаха опия и испарений человеческой нечистой кожи, смрадного дыхания и пота. Я в силу занятий своих не отличаюсь особенной брезгливостью, но в курильне меня неизменно охватывал непонятный ужас, который непросто перебарывать - тут явственнее, чем где-либо еще, видно, как слаба человеческая натура, и того страшнее видеть среди курильщиков людей вполне приличных, волевых и образованных.

Клингер полулежал на засаленных подушках, видимо, его полка была в этом притоне из лучших. И мне сразу ясно было, что надолго его не хватит - если прежде немецкая выдержка хоть сколь-нибудь держала доктора в ясном сознании даже и после выкуренных трубок опия, то теперь и она стремительно проседала. Лицо, лоснящееся, одутловатое, утратило все признаки интеллигентности и острого ума, которые прежде явственно проглядывали на нем.

И я вытянул его наружу почти силою, спеша воспользоваться его быстро утрачиваемыми знаниями. Кто там знает, вспомнит ли он хоть что-то через месяц, если будет катиться вниз так скоро.

Имя мадам Дюваль заставило Клингера расхохотаться - страшно, громко и не сдерживаясь на всю улицу, так что прохожие шарахнулись.

- Я никогда не старался ей вредить, Дороте, - сказал он, отсмеявшись. - Сразу смекнул, что все мужчины, что вставали на ее пути, плохо кончали. Вспомните того поляка, или купца Севастьянова.

В этом была известная доля приблизительности, но отчего-то я вполне поверил доктору.

- Кроме мистера Босвелла, - уточнил я. На лице доктора медленно, переводной картинкой, проявилась полубезумная улыбка. Он оперся о мою руку и неспеша повел меня по улочке в сторону пристани, едва уворачиваясь от редких прохожих и пробегающих мимо рикш.

- Жернова господни мелют медленно, но верно, - безмятежным тоном говорил доктор. - Вообразите непреложно уверенного в своем превосходстве, в чистоте человека, красивого, богатого, пламенного сторонника евгеники и того мнения, что если человек рождается уродом, то его родители в том виновны, нечистота их крови. Спортсмен, здоровый образ жизни, просто образец для подражания. Женится на здоровой состоятельной женщине, пусть и не красавице, она его боготворит. Ловок, учтив, любим даже тестем своим, который прочит его в будущем в сенаторы.

Клингер выпрямился, бородка его воинственно задралась к проявляющейся в небе луне.

- Правда, кузен жены, Генри, оказывается, страдает умственной неполноценностью, но ведь это можно счесть случайностью, не так ли? - доктор подтверждающе закивал и снова оперся о мою руку. - Итак, все обстоит благополучно, у пары рождается сын…

- Близнецы, - вставил я. Клингер предостерегающе поднял руку.