Белладонна

– Сначала бутылку не поделили, потом бабу. Победитель в КПЗ, Отелло у нас. Кишки – чудо! – целы. Забрюшинное тоже интактно. Ревизией да спленэктомией обошлись. По дренажам на сейчас сухо.

– Понятно, – с умным видом кивнул я. – Вы теперь сменяетесь, и домой?

– Как бы-ы не та-ак… – протянул Лось. – Работать-то некому. Две врачебных ставки в отделении пустых, а заместить некем. Вот я вчера был в день, потом в ночь, а теперь опять в день. Плановые вмешательства-то никто не отменял. Сейчас с вами разберусь, и пойдём холецистэктомию сваяем.

– Нас возьмёте? – оживился Юрка.

– Хирург?

– Буду!

– Тогда без вопросов. Что сразу помоетесь, не гарантирую, но для начала всё расскажу и покажу.

В институте к нам относились как к молодняку, как к щенкам. Всегда была незримая дистанция: я – препод, я – врач, я – спец, значит – бог, а ты – студиозус, а, значит, говно. Здесь же расстояния не было. Вообще никакого. Лосю лет тридцать, не меньше, работает уже пять, а то и все восемь. Но – ни превосходства, ни чувства собственной важности, что просто лились из наших институтских звездунов, у него не наблюдалось и в помине.

– Значит, смотрите, – продолжал Лось. – Я за вас отвечаю, за организацию практики. Будут вопросы – это ко мне, задавайте. Будут обижать – это ко мне, жалуйтесь. Будут бытовые проблемы – опять ко мне, всё решим.

– А вы сами где учились? – немедля состроила глазки смазливая Вера Грязнова.

– В саратовском. Выпуск семьдесят пятого.

– А кто куда пойдёт? – нетерпеливо пискнула Ленка Бабочкина.

– Сейчас узнаем! – вновь неторопливо и ласково улыбнулся громадный Лось. – Пошли к главному, он уже ждёт.

В просторном кабинете уютно пахло свежей чайной заваркой. По двум стенам комнаты стояли два больших старых дивана с комнатной пальмой в кадушке в углу между ними. По третьей стене был рабочий стол с диковинным чернильным письменным прибором на столешнице; четвёртая обладала двумя узкими высокими почти готическими окнами.

Главврач сидел в похожем на трон резном деревянном кресле. Он оказался таким же большим и улыбчивым, как Лось.

– Здравствуй, племя младое, незнакомое! – он поднялся из-за стола. – Проходите, садитесь! Если не хватит мест, организуем дополнительные стулья. Так, Виктор Семёнович? – Лось молча кивнул. Мест хватило всем.

– У нас с вами впереди шесть недель, даже семь, – изучая настольный календарь, продолжил главный. – Три цикла. Хирургия, терапия, акушерство. Расчётное время по две недели на каждый. Но мы… – тут он сделал паузу, внимательно рассматривая каждого из нас, – … мы не формалисты, прекрасно понимаем: наверняка у вас уже есть свои пока нам неведомые предпочтения. Поэтому договоримся так. Если кто-то хочет прицельно задержаться на одном цикле, а другие пройти за пару дней, мы не возражаем. Виктор Семёнович Лосев будет вам помогать. А теперь – что из пустого да в порожнее лить – распределяйтесь по отделениям, и начнем, помолясь! – он отхлебнул горячего чаю из затейливой китайской кружки с портретом, очевидно, кого-то из древних императоров Поднебесной.

Мы вывалили толпой на лужайку. Лось сел на лавочку, открыл папку.

– Акушерство. Сапожникова и Дёмин.

Мы с Машунькой довольно переглянулись.

– Хирургия. Сюртуков, Андрианов, Бердыев, Гельдыев. Терапия…

– Виктор Семёнович, у меня вопрос! – чуть ли не закричала Ирка Алеева.

– Давай!

– Я не хочу в терапию.

– А куда хочешь?

– В хирургию, конечно!

– Джентльмены, не возражаете?

– Нет… н-нет… нэ-эт! – вразнобой подтвердили «хирурги».

Громче всех старался Азат.

– Алеева – поздравляю, идёшь в хирургию! Лисенко, Грязнова, Бабочкина – отделение внутренних болезней уже скучает по вас. Ещё вопросы?

Вопросов не было.

– Скорее всего, пойдём доступом Курвуазье, выделять пузырь будем от шейки. Но это прикидка. Пациентка тучная, заболевание давнее, спаек выше крыши. Из сопутствующих варикоз поверхностных обеих голеней и преддиабет. Так что сначала откроем, а там решим… – удалялся от нас гулкий баритон Лося, окруженного ребятами, как Винни-Пух – пчёлами. Я проводил процессию взглядом.

– Торжественная часть – кирдык. Собирайся, Машунь. Фанфары отменяются.

– Ага, – поддакнула Маша, подхватив сумку с лавочки.

Не спеша дошли до крашеного Ильича. Подняв взгляд на конечность, скорректировали направление и двинули строго по азимуту. Впрочем, идти было недолго. Вскоре прямо перед нами образовался тенистый заросший совсем дикий палисадник – рука садовника не касалась его, наверное, дольше чем никогда. За ним угадывался зелёный двухэтажный барак с двумя входами по сторонам. На двери левого висела небольшая с паутиньей сетью трещинок табличка. На ней кривоватыми самопальными белыми буквами кто-то нетвёрдой рукой вывел:

Над правым крыльцом вывеска оказалась нарядная, как положено, по гособразцу:

– Ну вот, мы и дома, – улыбнулась Машуня. – Через «двушку» не пойдем, всё равно не пустят. – Я кивнул.

– Здравствуйте!

– Неприёмные часы, передачи с четырёх до половины шестого, – сурово подняла взгляд женщина в окошке с полукруглой надписью «Регистратура» над проёмом, и снова уткнулась в бумаги, что-то там переписывая.