Белладонна

Я тем временем переодевался в подвале, и ни о чём знать не знал. Не знал я и о том, что в восемь десять к входу в роддом убийственной походкой «от бедра», мимо сидящей на чёрном капоте в чёрных джинсах Наталы-Талы, дефилировала Конфета. Печально: две «альфы» оказались в одной точке пространства в один момент времени. Это обещало проблему.

Проблема не заставила себя ждать. Я вышел из раздевалки и двинулся на улицу, огибая здание. Когда в поле моего зрения оказался главный вход, открылась дверь и на крыльце, потягиваясь ленивым львом, появился ни о чём не подозревающий Берзин. Конфета увидела нас обоих. Дальше случилось страшное.

– Здравствуйте, Аристарх Андреевич! – пропела Конфета, грациозно подскочила к Берзину и чмокнула того в щёку. Потом повернулась ко мне: «Пошли!», схватила под руку и потащила прочь от роддома. За моей спиной сухо треснула пощёчина, раздалось Натальино сдавленное: «Подлец!». Я против воли обернулся. Чёрная «шестёрка» с открытой дверью неподвижно стояла там, где и была. На дороге рядом валялся брелок с ключами. Натала-Тала, убыстряя шаг, на негнущихся красивых ногах брела под уклон улицы. За ней вдогонку, нелепо размахивая руками, бежал Берзин.

Мы с Конфетой шагали к железнодорожной станции. Она молчала. Я тоже. Так вот чем я отличаюсь от Берзина: у меня не было перед Конфетой никаких обязательств. А у него перед Таловой – были. Сначала поведение Конфеты показалось мне отвратительным. Но, включив голову, и осадив эмоции, я понял: да ничего подобного.

Просто она была естественна! Конфета вообще родилась дочерью природы. Дикой занзибарской природы. И вела себя так, как вела: как дышала. Ей всё было к лицу. Когда Берзин тащил её «в номера», должен был, если уж не знать, то хотя бы догадываться о последствиях. Ведь он – большой, мне в отцы годится. Он не догадался. Ошибка. Его ошибка, не её. И уж, тем более, не моя. Поэтому счесть Конфету «маленькой дрянью» я не смог.

Больше того: во-первых, мне было нечего ей предъявить. Во-вторых, мне и не хотелось ничего ей предъявлять. В-третьих, мне до колик её захотелось – так сильно и безрассудно, что сразу стало вообще на всё наплевать. Мы шли в обнимку по старой тенистой улице, застроенной дореволюционными мелкими домишками. Поравнявшись с одним из подъездов, я втолкнул её внутрь, подхватил на руки. Уже мало, что соображая, взбежав по ступенькам, усадил на высокий широкий подоконник последнего этажа.

В электричке Конфета дремала на моем плече. Я втягивал хищно раздувающимися ноздрями аромат волос, мускус духов, благоухание тёплой кожи, – и был счастлив. Не то чтобы благоговение моё перед Берзиным исчезло – нет, то было иное ощущение. Я слишком многое придумал себе, придумал внутри себя, обожествляя Аристарха – по поводу, и без. Но ведь жизнь за пределами роддома не заканчивается. Она там лишь начинается. И Берзин без царской короны оказался всего лишь человеком. Симпатичным. Человеком, которого хотелось пожалеть. А Натала-Тала из богини превратилась в обыкновенную женщину. Такую, какая мне не принадлежала. И её – тоже – очень хотелось пожалеть. И совсем не хотелось выебать.

Это означало: я выздоровел.

Мы высадились на пустынную платформу.

– Знаешь, как найти мой дом?

Я лишь глупо пожал плечами.

– Видишь заросшую железнодорожную ветку? – Я кивнул. – Нужно идти по ней, прямо по шпалам. Сначала будут наши дома, а потом фабрика. Ветка ведёт туда.

– А если нас поезд догонит?

– Какой там поезд! – повисла на моей шее Конфета. – Здесь всё движение – два вагона в неделю.

И мы пошли, дурачась. Конфета, сняв туфельки, голыми ступнями балансировала на раскалённой зенитным жаром рельсе. Я, страхуя её за руку, прыгал рядом по шпалам.

– Отпусти руку, отпусти, я не упаду! – кричала Конфета.

– Ну и что! – орал в ответ я. – А вдруг я упаду?! Так что держи меня, и без разговоров!

– Вот мой дом, – показала Конфета на серую кирпичную пятиэтажку.

– Нормально, – кивнул я.

– Ага, нормально. Нормальная такая сараю́шка. Но нам не сюда.

– А куда?

– В соседний.

– Зачем?

– Ты совсем дурак? У меня дома полый набор: мама, два брата, отчим и собака. Ещё я приехала. Где я тебя спать укладывать буду – с собой в гостиной?! Мы идём к подруге Лёльке. Её сегодня и завтра дома нет. Ты будешь жить у неё.

Перспектива оказаться в постели в одиночестве меня не вдохновила.

– Что ты такой смурной?

– Не хочу спать один.

– Вот глупый! Не хочешь – и не будешь. Я с тобой.

* * *

Два белобрысых семилетних Конфетиных брата-близнеца оказались улыбчивыми, приветливыми и опрятными. Мама тут же усадила нас за стол, налила борща; отчим, слазив в чулан, достал солёные помидоры и самогон. Но рассиживаться было некогда.

– Ма-а-ам, мы купаться!

– А нам, нам можно с Микаэлой?! – перебивая друг друга, затараторили братья.

– Конечно, птенчики вы мои!.. – растаяла Конфета, целуя их в соломенные макушки.

Мальчишки бежали впереди, мы с Конфетой, держась за руки, шли поодаль.

– Поедем на Дальние пруды! – крикнула Конфета. Братья закивали.

– Это где?