Белладонна

– Откуда вши? – отозвался Драбкин. – Для вшей бельё нужно, одеяла… А тут кроме металла и нет ничего.

Лось бросил взгляд на потолок:

– Ну да, не Монте-Карло. Однако крыша есть. Вроде не дырявая. Лежанки есть. Место для огня тоже есть. И жратва есть. И не только жратва. Это ведь ты спрашивал, Миха, зачем нам еда? – Я смущённо кивнул. – Личный состав, слушай мою команду! Раз-з-гружаться, рас-с-полагаться! Испол-л-нять!

Мы повеселели и в три минуты перетаскали в избушку припасы и рюкзаки.

– Так, – постулировал алю́мня33 Калининградского мединститута имени Иммануила Канта стоматолог Драбкин, – Вить, ты трёхлитровую банку не забыл?

– Не, – мотнул головой Лось, – не забыл.

– Тогда я за водой, – Саня взял ведро и вышел.

– Зачем банка? – спросил Лёха.

– А ты не понял? – улыбнулся Лось. – Сейчас поймёшь.

Драбкин вернулся с полным ведром:

– Приступим.

Саня аккуратно залил в банку чуть больше половины чистой воды. Лось открыл спиртовую бутыль.

– Лёха, – кивнул Драбкин в сторону спиртовой бутыли, – лей, только очень-очень медленно. Тонюсенькой струйкой. А я буду мешать. Миха, сходи, поищи кирпич.

«Зачем?» – подумал я. Но пошёл. Нашёл и принес. Когда мутноватая свежая смесь дошла до краёв, Драбкин, аккуратно подцепив за ободок, поставил банку на дно наполненного водой ведра. Не отпуская банку левой, протянул ко мне правую:

– Кирпич давай.

Я отдал кирпич, Саня положил его на горло банки.

– Спирт легче воды, банка выталкивается. Сама смесь после разведения горячая, реакция образования гидратов резко экзотермическая. А так у нас за счёт груза кирпича получается устойчивый холодильник, и банку наверх не выпихнет.

– Закон Архимеда! – догадался я.

– Именно! – рассмеялся довольный Драбкин. – Теперь надо за десять минут пару-тройку раз слить из ведра тёплую, доливая наш импровизированный холодильник студёной колодезной водой, и продукт готов.

– Ты шаман! – с уважением сказал я, похлопывая его по плечу.

Картошка в предусмотрительно привезённом Лосем котле сварилась быстро. Мы взрезали несколько банок тушёнки, предварительно немного нагрев их в углях, и быстро выпили по первой. Тут же налили по следующей.

– Ну, за «лося́»! – провозгласил Юрка, и приступил к процессу:

Хочешь – верь, хочешь – не верь,

Где-то рядом бродит зверь.

Не в лесу живёт дремучем,

В русском языке могучем.

Этот зверь зовётся «лось» —

Издавна так повелось.

Пусть с тобою будет «лось»,

Чтобы елось и спалось,

За троих чтобы пилось,

Чтоб хотелось и моглось,

Чтобы счастье не кончалось,

О хорошем чтоб мечталось,

Чтобы дело удавалось,

Чтобы всё всегда сбывалось.

Здесь мой тост закончился́,

Выпьем дружно за лося́!

После четвёртой мне захотелось облегчиться. Я вышел через отсутствующую дверь, спрыгнул с крыльца и сделал несколько шагов туда, где некогда был сад, а теперь стояли, моля небо о пощаде, остовы сгинувших в пожаре деревьев. На обратном пути в моём поле зрения возникли бродящие под избушкой куры. Разбуженный спиртом первобытный охотник вылез из подсознания, прицелился и прыгнул. Квохчущая топорщащаяся белыми перьями тушка билась под руками. Я поднялся и коротким движением свернул добыче шею. Она ещё пару раз дёрнулась и затихла. Из отсутствующей калитки за моей охотой наблюдал морщинистый хромой грязный с головы до ног мужик.

– Вы… таво… птицу мою… башку ей… ну… свернули. – Я приблизился к аборигену, бросил куру оземь и заорал: – Прости, мужик! Прости! Пойдём, выпьем! – подхватив одной рукой добычу, а второй мужика, двинулся в избу.

Короткое время спустя мужик по имени Гаврила расцвёл, порозовел и подобрел. После пятой – ему, как опоздавшему, наливали без пауз – Гаврила вертикализировался, схватил добытую мной курицу:

– Я… я домой… две минуты!.. бабе скажу, ощипала чтоб и супчику нам сварила!..

Суп очень пригодился утром. А пока гулянка набирала гусеничный ход. Поняв, что мне хватит, я скрытно выполз на улицу и сел на крыльцо. Через пару минут рядом со мной опустился Драбкин.

– Что, Мих, всё?

– По крайней мере, на сейчас, Саш.

Гаврила в хате орал-надрывался:

– Да я вам… да курей… да скок хо́чите!.. На-а-ливай!

– Чего задумчивый такой? – тихо спросил Саша Драбкин. Мои красавицы молча захлопали длинными пушистыми ресницами. Всё равно отвечать за всё должен был я.

– Не пойму, что я тут делаю.

– Вот ты о чём, – вздохнул Драбкин. – Серьёзно.

– А скажи, Сань! Что дальше?

– Понимаю тебя…

– Ты же десять лет как закончил. Мне ещё два года учиться. Значит, ты на двенадцать лет старше. На целую жизнь! Значит, знаешь, – что там?!

– За поворотом? – состроил Драбкин грустную Ришаровскую улыбку. – А ты точно хочешь, чтобы я сказал? Не испугаешься?

– Хочу, Сань! Очень хочу. И выпить хочу.