«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Восточным проблемам посвящены страницы «Истории», где говорится о Персидском походе Петра (1722 г.)[485]. В подготовительном тексте Пушкина сказывается глубокое постижение Востока, – подчеркивает исследователь, – и мы узнаем автора «Подражаний Корану» и «Путешествия в Арзрум»[486]. Не проходит мимо его внимания и такой важный элемент восточной политики Петра, как планы установления связей с Индией. В последние дни жизни Петр, пишет Пушкин, назначил капитана Беринга «для открытия пути в вост. Индию через Ледовитый океан» (X, 287). Несколько ранее, в 1723 году, Петр, как записывает Пушкин, «отправил (тайно?) к индейскому моголу в Бенгалию виц.-адмирала Вильстера, капит. Мяснова и кап.поруч. Кошелева на трех фрегатах (5 декабря).

Велено было им заехать и в Мадагаскар и предложить королю наше покровительство. См. добродушное примечание Голикова «VIII – 434» (X, 279).

По всей вероятности, Пушкин не случайно упомянул о дерзком петровском замысле снарядить эскадру и отправить ее в дальнее плавание – в Южное полушарие вокруг материков, вокруг Африки. Подобное предприятие отвечало далеко идущим планам Петра утвердить русский флаг на морях и океанах. В данном случае, как указывал Голиков, Петр мог бы прибрать к рукам знаменитых флибустьеров, пиратствовавших в морях и создавших нечто вроде вольной республики.

Какой же «король» Мадагаскара имелся в виду? Речь идет о Каспаре Вильгельме Моргане, предводителе пиратов, обосновавшихся в начале XVIII века на Мадагаскаре (вернее, на соседнем с ним маленьком острове Санта-Мария)[487]. Оказав пиратам покровительство, Петр мог присоединить их корабли к своему флоту. Плавание должно было быть долгим и трудным, через неведомые моря и страны – в Индийский океан. Впрочем, кое-что об этих землях в то время в России уже знали. В переведенном на русский язык и отпечатанном в Москве по велению Петра I «Земноводного круга кратком описании из старыя и новыя географии» Ячана Гибнера (1719 г.) имелся специальный раздел: «Где лежит остров Мадагаскар». В нем было сказано: «Оный лежит подле берега цангебарского и гораздо велик, ибо в округлости его щитают аки бы Англиа и Шотландиа вместитися могли. Французы именуют оный остров Ла Дауфине, и построили они тамо крепость… и оную взяли англичане не вдавне. На сем острову не обретается важных городов, и кажется, что мало от него прибыли бывает». Но, видимо, прибыль могла появиться, иначе не написал бы Петр вот такой церемониальной верительной грамоты:

«Божиею мнлостию мы, Петр Первый, император и самодержец Всероссийский и проч., и проч., и проч., высоко почтенному королю и владельцу славного острова Мадагаскарского наше поздравление.

Понеже мы заблагорассудили для некоторых дел отправить к Вам нашего вице-адмирала Вильстера с несколькими офицерами: того ради Вас просим, дабы оных склонно к себе допустить, свободное пребывание дать, и в том, что они именем нашим Вам предлагать будут полную и совершенную веру дать, и с таким склонным ответом их к нам паки отпустить ж изволили, какого мы от Вас уповаем, и пребываем Вам приятель.

Дано в С.-Петербурге. Ноября 9, 1723 года».

Голиков высказал предположение, что, называя «королем мадагаскарским» пиратского предводителя, «великий наш государь начальника сих удальцов хотел польстить таковым титлом».

О каком «добродушном примечании» Голикова пишет Пушкин? На странице 434 восьмого тома «Деяний» (именно на нее ссылается Пушкин) Голиков заметил: «…Я уже объявил выше, что не могу дать о сем изъяснения по неведению истории сей и тайн кабинета. Мне только известно, что остров Мадагаскар лежит в восточной стране Африканского моря…» И далее (стр. 435): «К какому же Мадагаскарского острова королю писал монарх, я паки повторяю, не знаю; да есть ли бы и был на нем таковой король, то весьма не вероятно, чтоб африканский король, владетель обильного столь острова, восхотел искать в европейском каком государе покровителя себе».

Голиковский свод был лишь одним из источников знакомства Пушкина с событиями Петровской эпохи, в том числе и с эпизодом «мадагаскарской» экспедиции. 17 февраля 1832 года Пушкин получает пакет из царского дворца. «Шеф жандармов, командующий императорскою главною квартирою, генерал-адъютант Бенкендорф, свидетельствуя свое почтение Александру Сергеевичу, честь имеет препроводить при сем один экземпляр полного собрания законов в Российской империи, назначенного Александру Сергеевичу в подарок Его Императорским величеством» (XV, 12).

Это было первое «Полное собрание законов Российской империи с 1649 г.», подготовленное М.М. Сперанским. В него составитель включил и вышеприведенное письмо Петра I к «королю мадагаскарскому»[488].

Пушкин, как известно, воспользовался поводом, чтобы расширить себе доступ к источникам петровского времени. 24 февраля он отвечал Бенкендорфу: «…Драгоценный знак царского ко мне благоволения возбудит во мне силы для совершения предпринимаемого мною труда и который будет ознаменован если не талантом, то по крайней мере усердием и добросовестностью.