Читаем Берега и волны полностью

Берега и волны

— Не скажи, Шпринг. С этой перестройкой в стране и чайки просторы морские на горы мусорные поменяли — до самой Москвы воронье вытеснили.

Шпринг спешил продолжить сближение позиций:

— А если тебе Ленин приснился, значит, точно — в Россию вернёмся. Я сны хорошо разгадываю. А если про мусор — это к плохому.

— К плохому? Язва ты, Шпринг. Не можешь, чтобы плохое не вспомнить. Но чайки тебя оправдывают, что-то морское в разговоре прослеживается. Пиратская, ты, душа. Потому вот и кровь у тебя, как у рыбы, холодная, в смысле. Напевает.

Не скрипя, не ахая,Сам рвану рубаху я,Пусть душа раскрыта, как рояль,Спят друзья на родине,Жизнь как будто пройдена…Снятся мне родимые края.

— Как ты можешь петь в клетке? Тебя акула ждёт!?

Витя откровенно рассмеялся и продолжал напевать:

Товарищи и родичи,Мы все теперь — народище!Нам родина — и Крым, и Магадан.И нам других не надо мер —Мы рождены в СССР,Улыбками любимым городам.

Где-то далеко гремят барабаны.

— Слышишь, Шпринг, это мои барабаны гремят. Чтобы я этой акуле глаз вырвал.

Шпринг оглядывается с недоумением и испугом.

— Эта акула раз в десять лет приходит и её все на побережье боятся, а ты?!

Витя смеётся и поднимается в клетке во весь рост:

— А я кто? Лучший тралмастер Советского Союза! Я, может быть, один такой в мире остался. Я бы сам в барабан сейчас врезал. Чтобы громко, до самого неба! Я стихи писал, Шпринг! Ты хотел хоть бы раз сказать громко и в рифму.

Спасибо, друг, тебе я говорю, —Мы как канат сплелись в единоверцы,Мы все с тобой отдали кораблю,И океан — он из морского сердца.Весь океан до облака залитИз наших вен, как продолженье тела…Мы полним море, чтобы кораблиВсегда могли свою работу делать.Спасибо, друг, что жизнь полна мечты.Спасибо, друг, что сердце — многокровно.Матрос морей и капитан, почти, —Ты врос в металл, как дом растёт под кровлей.Как горсть земли, которой мы верны, —Мы все обнялись в кубрике матросском…Как горсть земли — нам стали корабли,Короткий трап и палубные доски…Спасибо, друг, ты веришь или нет —Ведь мы могли и раньше повстречаться.Ведь нам с тобою миллионы лет,Как океану и морскому братству…А в океане наша кровь бежит…Души и сердца — золотые брызги…Мы вечно будем в океане житьКак две волны, доверчивых и близких.

Шпринг наклонился к клетке и спросил шёпотом:

— А откуда ты узнал, что у меня язва? — Но Витя ответить не успел.

Глава 10. Миша-праздник!

Миша стремительно, как всегда, шагает по палубе и улыбается во весь белозубый рот:

— Витка морской! Сегодня я — праздник делать! — Взбрасывает руки вверх, размахивая широкими рукавами, как летающими веерами, быстро загибает пальцы: всё, как всегда. — Фельдшерском учился, подводного плавания учился, военном командном «Повзводно! Равнение направо! Грудь четвертого человека! Шаго-о-мммм-арш!»… Спаси-бо друг! Ти веришь ильи нет? Помнишь, когда я тебя заполнил? Заполнил, запомнил, какая разница? Когда ты меня учил. «Переправа, переправа! Берег левый, берег правый!.. Эх, ребята! Что мне орден, я согласен на медаль! Правильно учил, Витка? Правильно я запо-Мни-ил?.. Право руля! Стопа-машина! Четыре смычки на клюзе! До утра стоять с якоря сниматься!». Я Зыкина люблю, пой как я, Витка. «Издалека долго течёт река Волга, течёт река Волга, конца и края нет…». Выходи, Витка, из клетка. Я тебя твой лондонский москвич совсем забирать буду. Ты теперь мой. Как моя рука, видишь?! Ты, меня выбирай! Лондонский москвич — вор. Зачем тебе? Миша — хороший. Справедливый. Африканского социализма благодатель. Будешь теперь мой, Витка! Рад?

— Не буду я твоим, благодетель хренов.

Перейти на страницу: