Берега и волны

— Почему не будешь? Благо хрена? Женишься моём племени. Дети будут. Народ будет. Африка — Россия — все дружно будут. Москва учился, Херсон учился, Севастополь морской форма был. Проводник вагона практИк студентил, веником махал, пиво вокзалил, туалета открывал-закрывал, чаем пел. Пил. Пел. Запевал. «Конфетки-бараночки…». Москва-Воркута, Москва-Алма-Ата, Москва-Владивостока, мало тока. Девушки едут, ребята едут. Все поют. Все пьют. Все друга любят. Миша смотрит. Социализма хочет. Весь Африка — семия! Россия, Кения, Сенегал — семия! Семия социализма. Миша хотел. Девушка хотел. Почему не хочешь?

— Я траловый мастер.

— Этот лондонский москвич — вор. Болшой вор. Деньги — копейка. Твой лондонский москвич из твоя душа крадёт! Ты не видишь? Не хочешь увидеть? Тебя — обманывает, банк — обманывает, три государство — обманывает, бога! — бога обманывает! Совесть — давно забыл. Очень вор. Плохой человек. Чёрный человек. Снаружи — белый, внутри — весь совсем чёрный. Хуже меня. Такой человек лев обходит, чтобы не запачкаться. Ему ты согласен? Ему — почему ты готов работать? Миша — вождь. Миша знает каждый ребёнок. Каждый день я забочусь. Каждый юноша я женю. Я имею восемь жён: чёрный, белий, две хохлушки и одна белорусия — самая русая. Мой народ со мной, моя семия со мной. Семейный социализм. Миша придумал. Сам придумал, потому что думал. Россия хорошо было: белий лица, красный лица, желтый, чёрный, косые глаза, плоский лица, русая коса, украина-краса, все кровь мешали, душа вышивали — семейный социализм строили. Миша успел видеть, умел понимать, знаю сам как теперь Африка делать. Америка видел. Англия видел. Россия учил. Япония мудрил. Каире не брился и мечеть молился. Папа говорил. «Всем учись!». Многа народа — топота много. Все хотят тишина. Хорошо?

Капитан протянул ноги из клетки и сказал:

— Опять шумишь, Миша? Который раз мы встречаемся?

— Здравствуй, капитан! Думал, спишь?

— Ты и мёртвого разбудишь, морда чёрная — душа светлая! И всегда ты гремишь барабанами.

— Зачем ругаешь? Сколько сходился, хорошо расходился. Грех не орех, молитва не смех, так говорил, да? Не плутай слова свой голова. Барабан — музыка неба — ты говорил?

— Я тогда молодым был, наверное. Барабаны твои — о чём бьют сегодня?

— Большом человеке бьют.

— На себя намекаешь?

— О себе говорить, себя уронить. Миша — вождь. Вождь думает всех, заботится всех, бережёт всех, каждый человек как мой пальчик. Так говорил?

— Так говоришь, Мишенька, так. От Вити чего хочешь?

— Хочу — Витя мой был.

— Твой? Это как — раб, брат, сват, министр? Прямо говори! У тебя народ. У меня экипаж. За тобой — поле. За мной — море. У каждого доля, да не для каждого воля.

— Хорошо сказал. Правильно я тебя выбрал, капитан.

— Куда это ты меня выбрал?

— Витю выбрал, тебя выбрал, его выбрал. Мой народ хочет знать, кто ещё на земле умный? Где? Мой народ поезда не видел. Весёлый страна не знал. ЭСССР не ехал.

Капитан повеселел:

— Новых богов ищешь? Опять шаманы твои жертвенных петушков на великий холм гонят? Небо ублажать? Я тебя, хитреца, в тот первый раз раскусил и запомнил, ты — в свой барабан бьёшь! Свою долю — выкраиваешь. Тот раз, помню, семейный социализм строил, нужным тебе женщинам мужиков не хватало, да? Белыми статуэтками хочешь чёрный алтарь разбавить? Чем удивить хочешь? Что задумал на этот раз? О любви говоришь? Или о крови?

— Не беги паровоза первым. Миша — первый! День проживёшь — бог ближе станет. Ближе станет — тебя услышит. Тебя услышит — говорить будешь. Богом говорить — до неба встать. — И вождь племени распахнул руки, расплескав цветы халата, как фантазии флагов.

Гром из своей клетки спросил тихо, чтобы вождь не услышал:

— Это что за обезьяна, Витя?

Но Миша услышал и резко повернулся к клетке:

— Это я обезьяна?! Слушай! Ты — английский, французский, китайский знаешь? Ты Пушкина сказать «Цветок засохший, благуханный, забытый книге…» знаешь? Ты змеей рядом твоей постелью уснёшь? Ты львом на тропе разойтись можешь? Это ты — обезьяна. А я — вождь!

— Прости, вождь, не узнал. Меня Гром зовут. Первый раз тебя вижу. А слышал много.

— Я тебя тоже. Мне говорили — смелый ты. Вижу сейчас — не надо смелости быть глупым.

— А каким можно выглядеть в клетке?

— Думай, когда говоришь! Так говорить — друзей обидеть. Капитан клетке, а говорит, как капитан. Витя клетке, а я его друг.

— Чего же ты друга в клетке держишь? Какой же ты вождь?!