Берлинский синдром

Он стыдится своего умоляющего тона и преодолевает его, вызывающе протягивая к ней руку. На этот раз она не сопротивляется, но и не помогает. Он дотрагивается до нее. Когда ее пальцы касаются его ладони, он вспоминает, как она держала в руках его лицо, пока они целовались. Кажется, это было так давно. Наблюдая, не появятся ли у нее на лице признаки боли, он медленно разбинтовывает повязку. Она обтрепалась по краю, снаружи стала серая, с водянистыми разводами, будто Клэр в его отсутствие измеряла приливы и отливы. Кожа на ее пальцах сморщилась, а на ладони расцветают желто-синие разводы.

— Клэр, бедняжка!

Он гладит ее пальцы, на костяшках ее пальцев под кожей чувствуется кость. Кладет ее руку ей на колени и идет в ванную, где смачивает край полотенца и натирает его мылом. Вернувшись обратно с полотенцем и бинтом, он очищает кисть ее руки, протирая и между пальцами. Затем он накладывает чистую повязку, снова связывая для сохранности пальцы вместе.

— Готово.

При этих словах она отнимает у него свою руку и кладет ее себе на колени. Он вдыхает сочный запах ее немытого тела и хочет снять с нее одежду, обнять ее. Но знает, что она не хочет этого, и боится, что она не позволит ему.

В конце концов ее молчание побуждает его к действию. Он открывает сейф, снимает с крючка куртку и выскальзывает за дверь, стыдясь того облегчения, которое испытывает, когда запирает за собой замок. На улице люди весело проводят субботний вечер. Обедают в кафе за длинными столами, корзинки, прикрепленные к велосипедам, набиты продуктами. В голову приходит мысль навестить отца: они могли бы выпить пива в лучах слабого полуденного солнца и поговорить о… Им не о чем говорить. Кроме как о матери, а ее нет рядом, чтобы поправить их, когда они ошибаются. Он представляет, как мать идет вместе с ними в бар неподалеку от дома отца. Стала бы она смеяться над их шутками, стараться произвести на них впечатление рассказами о своих путешествиях? Он не помнит ее голоса и манеру говорить — через рот или через нос. В его сознании она стала такой же, как и мать одной из его бывших подружек из ФРГ: кожа натянута, волосы блестящие и словно неживые, драгоценности стучат по столу, когда она тянется за бокалом.

Он ищет свободный столик в своем любимом кафе, когда видит Ульрику. Как давно это было? Год назад? Дольше? Пока он решает, не пойти ли ему в другое кафе, она замечает его и отворачивается. Она смотрит в газету, прислоненную к стоящему перед ней ящику для салфеток, и он ждет, когда она снова посмотрит на него. Но она не смотрит, и он подходит к ней:

— Ульрика.

— Привет, Энди.

Она берет нож и кусок хлеба, затем кладет их обратно.

— Как поживаешь?

— Хорошо, спасибо. А ты?

— Тоже хорошо, спасибо.

Он терпеливо ждет, когда она задаст ему еще один вопрос. И наконец она спрашивает:

— Как дела на работе?

— Неплохо.

Уверен, что больше говорить не о чем? В прошлом он часами просиживал у себя в квартире, ожидая, когда Ульрика вернется после ночных прогулок с друзьями и ужинов с сестрами. Долгими часами ожидания и размышлений о том, что она делает каждую минуту, пока находится вдали от него. А теперь он не может придумать ни одного вопроса, который хотел бы задать ей.

— Гм… — Она бросает выразительный взгляд на пустой стул напротив. — Я кое-кого жду.

— Здорово. — Он отходит в сторону, и на лицо Ульрики падает солнечный свет, заставляя ее щуриться. — Я его знаю?

— Нет. — Она снова смотрит на стоящую перед ней доску с ее завтраком и откусывает кусочек хлеба. — Но я рада повидать тебя.

Он замечает, как солнце выхватывает несколько седых волос посреди русых. Теперь она похожа на свою мать, как никогда, и он задается вопросом, стоит ли сказать ей об этом. Нет, не стоит. И он решает поесть в другом кафе.

После обеда он гуляет, пока не оказывается в оживленной анонимности Александерплац. Вокруг него суетятся люди. Теперь, когда он далеко от Клэр, он скучает по ней и хочет, как раньше, вернуться в свою квартиру. Он думает о том, чтобы пойти домой, открыть дверь, оставить ее незапертой и позволить ей уйти. Но тогда он больше не увидит ее, и эта мысль невыносима. Что она будет делать, если уйдет? Заявит на него в полицию и он окажется в тюрьме? Он представляет, как отец вносит за него залог, и они не обнимутся, и отец не будет задавать вопросов. С другой стороны, он не собирается держать ее взаперти вечно, но только до тех пор, пока она не поймет. А потом пусть приходит и уходит, когда захочет. Она обязательно захочет вернуться. Это всего лишь вопрос времени. Надо подождать и приложить немного усилий, и все выправится.