Берлинский синдром

Ничего не сказав отцу, Энди забирает фотоаппарат в свою квартиру. Теперь каждое утро перед уходом на работу он делает фотографию Клэр и прячет ее в своем ежедневнике. Он подносит объектив близко к ней, поэтому ее лицо заполняет весь кадр. Поразительно, как по-разному она выглядит каждый день. Он ловит себя на том, что в течение дня время от времени смотрит на ее фотографию, то приоткрывая ежедневник в классе, то используя снимок в качестве закладки для книги, которую читает в дороге. Он стал лучше относиться к полароидным снимкам, чем раньше: ему нравится смотреть в ее серые глаза, а она не может отвести взгляд или моргнуть. Он изучает каждую черточку ее лица, угадывает, как они стягиваются, придавая ей то или иное выражение. Интересно, у кого еще хранятся ее фотографии и понимают ли они, от чего отказались. С их помощью так много можно выяснить и еще больше открыть.

Он знает, что поступает неправильно. И знает, что она недовольна. Нет, даже больше. Она не уважает его. Но она также и не понимает его, и это вселяет надежду, потому что однажды она обязательно поймет: люди обучаемы. Он поступает так из любви к ней. Радость, которую он испытывает, возвращаясь домой, так велика, что даже пугает. Он уже не помнит, каково это — жить в своей квартире одному, не помнит ни одной причины, по которой ему захотелось бы так жить. Вся его жизнь связана с Клэр. Каждый день он пытается показать ей, кто он на самом деле, и знает, что однажды — ждать осталось совсем недолго — она увидит его таким, какой он есть.

Клэр чувствует себя так, будто ее не существует. Но тюбик зубной пасты становится все более плоским, мусорное ведро на кухне медленно заполняется, ее волосы отрастают, и эти мелочи убеждают, что она все-таки есть. Утешает мысль, что наступит момент, когда кто-нибудь займется ее поисками. Страшно подумать, сколько времени может пройти и кто это будет. Возможно, мама. Во время путешествия Клэр беспечно относилась к переписке с домашними. Тогда ее окутывала радость жизни, но теперь такое отношение к переписке кажется глупым. С тех пор как она покинула Австралию, она отправила матери только две открытки, последнюю — за несколько дней до приезда в Берлин. Она представляет, как мама получает эти открытки, рассеянно читает несколько строчек на обороте и прикрепляет открытку к холодильнику, где та теряется под многочисленными меню доставки на дом и счетами. Пройдут месяцы, прежде чем мама поймет, что она уже давно не получала никаких вестей от Клэр, и еще больше времени, прежде чем она задумается над тем, что тут что-то не так. Если бы был жив отец, он бы разыскал ее: так поступают отцы.

— Энди, мама будет искать меня.

Она наблюдает за его реакцией, но он остается невозмутимым. Если бы она описывала эту ситуацию кому-нибудь другому, то предположила бы, что при ее словах его тело напряглось, но это лишь предположение.

— Она будет удивляться, почему от меня нет вестей.

— Не будет.

— Обязательно будет. Она наверняка уже сейчас ждет, когда я напишу ей.

— Ты ей уже написала. — Он не смотрит на нее. — Ты отправила ей письмо по электронной почте.

— Нет, я ничего не писала, — возражает она, но, когда произносит эти слова, ей кажется, что она лжет. Он так уверен в себе, а у нее плаксивый голос. «Не будь такой жалкой, — напоминает она себе. — Не будь такой бесполезной».

— Писала. Я отправил письмо от твоего имени.

— Как ты узнал ее адрес?

— Посмотрел в твоем телефоне.

Ее охватывает смятение. И здесь он все продумал, надо отдать ему должное. А она-то считала, что поняла, что он за человек. Приняла решение вести себя тихо и не усугублять ситуацию: пусть поймет, что она не собирается сбегать. Но, даже придерживаясь этого плана (нет смысла давать ему название, она это понимает), она знала, что он наивен, потому что ей не убежать. Она обыскала каждый закоулок квартиры! С каким только инструментом из обнаруженных ею она не трудилась над дверным замком! Тщательно изучила каждый шаг повседневной жизни Энди! И у нее не осталось сомнений: выхода нет. Эта ситуация неподвластна ей. Она отмечала прошедшие дни, загибая уголки «Анны Карениной». Книга толстая, но она все еще питает надежду, что произойдет чудо — и мама приедет и заберет ее отсюда. Матери не оставляют своих детей без присмотра. Но это знание больше беспокоит ее, чем утешает.

— Разве маме не покажется странным, что письмо пришло с твоей электронной почты? Она совсем не знает тебя.

В плену этой квартиры такое обращение звучит грубо, как ругань в церкви. И единственное, такое близкое слово «мама» возвращает все высказанное Клэр. Это действительно происходит с ней.

— Я создал для тебя новый почтовый ящик и отправил письмо с него.

Она медленно втягивает в себя воздух. Задерживает его в легких и выпускает как можно тише. Потом повторяет все сначала. Она старается не обращать внимания на слюну, скопившуюся во рту, на плечи, которые так и норовят ссутулиться, словно защищая сердце. Она не чувствует ужас, который ее тело пытается навязать ей. Она снова дышит.