Берлинский синдром

Он не собирается отпускать ее. И это не случайность. Он все продумал. Никто не придет, чтобы спасти ее.

— Ты написал ей по электронной почте?

Он кивает в ответ:

— Хотел, чтобы твоя мама знала, что с тобой все в порядке.

Хорошо. Но в порядке ли она? В этой ситуации единственное, что казалось нормальным, — это то, что в конце концов она уедет. Теперь она знает — именно знает, — что произошло нечто большее, чем просто она и он. Он продумал все.

— Но со мной не все в порядке.

Он проходит через комнату и встает перед ней. Она видит, как расширяются его ноздри, его грудь вздымается, когда он делает глубокий вдох, вбирая в себя ее осторожное молчание и не давая ей дышать. Ее сердце начинает отбивать барабанную дробь, и она стискивает зубы, стараясь не выпустить больше ни одного слова.

— Клэр, я надеялся, что ты скажешь мне спасибо. Я поступил так ради тебя.

— Ко мне твой поступок не имеет никакого отношения. — Слова вырываются раньше, чем она успевает их удержать, и срываются в крик. — Это лишь твоя больная фантазия, ублюдок! А я только часть интерьера — кукла.

Он с размаху ударяет ее ладонью по левой щеке, и она удивленно опускает голову. Но не успевает она поднести руку к лицу, как он снова дает ей пощечину: другой рукой он бьет ее по правой щеке, сбивая с йог. Теряя равновесие, она натыкается спиной на стул и тщетно пытается ухватиться за него. Но стул выскальзывает, она падает на пол, и деревянные ножки больно ударяют ее по ногам.

— Никогда больше так не говори.

Такое ощущение, что зубы у нее во рту слишком большие, веки розовыми потоками наплывают на глаза, и она ждет гораздо худшего продолжения. Он поднимает упавший на нее стул, ее ступня, освобожденная, шлепается на пол.

— Это все из-за тебя.

Он ставит стул на пол; его ножки жалобно скрипят, когда он с силой задвигает его под стол.

— А как же твоя мать? — Она так просто не сдастся. — Твой отец? Что они думают о тебе? — Слова теснятся у нее во рту, и боль прорастает из ее тела. Она стоит на четвереньках на полу, но не отступает. Насколько плохо он может сделать ей? Ей хочется дразнить его до тех пор, пока он не сорвется, хочется, чтобы все закончилось. — Они знают, что с тобой все в порядке? Знают, каким ты стал?

— Ты ничего не знаешь о моей матери.

— Потому что ты никогда ничего не рассказываешь! Кто ты, Энди? Откуда, черт возьми, ты взялся? — Она поднимается на ноги, стараясь не обращать внимания на пылающее жаром лицо. — У тебя нет семьи? Друзей? И тебе нечем больше заняться, кроме вот этого? — Она жестом показывает на себя и опускает руки.

— Нет. — Он качает головой, глядя на нее. — Важнее ничего нет.

И тогда она понимает, что это никогда не кончится. Это все, что есть.

Он видит свое отражение в зеркальной колонне. В свете флуоресцентных ламп его кожа кажется зеленоватой.

«Вольфрамовые лампы», — как-то объяснила ему Клэр. Или все наоборот? Характеризует ли вольфрам лампы накаливания? Он должен спросить ее еще раз, уделить больше внимания. В любом случае, полосы подсветки придают ему призрачный вид.

Он стоит перед информационным щитом универмага. Unterwasche[23]. Нижнее белье. Среди перечисленного на щите ничего такого нет. Люди бесцеремонно толкаются мимо него, демонстрируя свой утренний успешный улов при помощи сумок с покупками. Damen [24]. Первый этаж.

На эскалаторе он снова неотрывно смотрит на свое отражение, пытаясь представить, каким его видят незнакомые люди. Дружелюбным? Отрешенным? Он не может сказать наверняка; он похож на самого себя. На верхней ступеньке эскалатора он спотыкается, зеркало насмешливо показывает ему его собственное удивление. Взяв себя в руки, он идет по отделу женской одежды, пока не видит пижамы, а затем нижнее белье. С чего же начать? Было бы здорово, если бы он пришел вместе с Клэр и она помогла бы ему. Он дотрагивается до бюстгальтера и отдергивает руку от жесткого кружева.

— Я могу вам помочь? — Продавец-консультант с приклеенной к Лицу улыбкой сверкает белками глаз. — Ищете что-то для вашей девушки?

— Да.

— Какой у нее размер?

Разумеется, выбор размеров не может быть слишком велик.

— Средний?

Он пожимает плечами. Показывать руками, какая у нее грудь, не хочется: это слишком грубо. Он лихорадочно ищет, с чем бы сравнить, что было бы такого же размера. Не все ли равно, что одна грудь у нее больше другой?

— Ваша девушка высокая? — спрашивает продавщица. Он прижимает руку к плечу, смотрит на нее, затем поднимает чуть выше. Она почти такого же роста, как он сам, но ему очень хорошо известна макушка Клэр. И немного опускает руку:

— Как-то так.

Вопрос повисает в воздухе. Как он может не знать? Надо было заранее спросить, какой у нее размер; он просто предполагал, что узнает подходящий размер, когда увидит белье. Он устремляет взгляд в глубину отдела, лес металлических деревьев машет ему, как флагами, бюстгальтерами и трусиками.

— Может, вам лучше прийти вместе с ней? Она может выбрать то, что ей нравится, и примерить разные размеры?

— Нет. Это сюрприз для нее.

Продавщица выглядит довольной.