Берлинский синдром

В начале (которое имеет мифический резонанс, заставляющий ее чувствовать себя так, словно она живет в сказке) она пыталась заставить себя бережно относиться ко времени. Но потом, осознав, что конца пути нет, и она не знает, на что стоит рассчитывать, перестала. Теперь она пробует отследить преобразование пространства. Она двигает предметы по квартире и смотрит, будут ли они занимать места больше или меньше, если их перевернуть вверх ногами или поставить в противоположный угол комнаты относительно того места, где они находились изначально. Она строит высокие башни из книг и наблюдает, не упадут ли они.

Она начинает интенсивно осознавать движение, поскольку сама является его единственным источником. От этого в окружении вещей она чувствует себя неловко, потому что они не могут двигаться без ее вмешательства. Она часами наблюдает за комнатным растением, пытаясь уловить мгновение, когда оно растет, или понять, узнает ли оно ее каким-либо образом. Но растение не тянется к ней, чтобы обнять ее листьями, вместо этого оно тянется к окну — наверное, как она предполагала, оно хочет убежать. Чтобы ее не накрыло одиночество, она оставляет пластинку вращаться, поставив иглу в последнюю канавку, тогда из колонок доносится тихое шипение. Она боится, что замерзнет без времени и без движения. Она не может сидеть спокойно: правая нога начинает непроизвольно подрагивать. Дергается сама по себе, и она наблюдает за этим подергиванием ступни и спрашивает себя, действительно ли эта ступня является частью ее тела?

Время — это измерение или состояние? Теперь, когда она знает, что оно может исчезнуть, ей кажется важным прояснить этот вопрос Жалко, что под рукой нет энциклопедии «Мир науки», которую отец подарил ей на десятый день рождения. В ней содержалось так много ответов. Время — это ~ Пространство — это… Приводились единицы измерения, определения, различные параметры. Обычно энциклопедия забирала вопросы из ее рук и делала их прерогативой кого-то более знающего. Энди — это… Клэр — это-. Она пробует сочинить определения, адекватно объясняющие ситуацию, в которой она оказалась, но ей не удается установить даже самые элементарные неопровержимые факты. Любит он ее — и поэтому так поступает с ней — или ненавидит? Но она тут же отбрасывает вопрос о любви, как только задает его. Сущность любви Энди — иллюзия, отвлекающий маневр, уводящий ее от любых практических выводов о сложившейся ситуации. Она не может знать ответ, не может знать, что происходит в его сознании, так же как не может с уверенностью сказать, что происходит в ее голове. Разумеется, она не любит его, но разве она ненавидит его? Ни одно из этих слов, похоже, не описывает ситуацию в ее нынешнем виде. Все ее мысли находятся под таким влиянием запертой входной двери, — константы, которую ей не изменить, — что кажутся чужими. Это сконструированные мысли, созданные ее телом, чтобы скоротать время и функционировать в течение дня в этом маленьком пространстве, но они принадлежат не ей.

У нее растет подозрение, что потеря собственных мыслей, ее неспособность отслеживать время и сомнительные эксперименты с пространством — все это негативно повлияет на других. Пространство и время являются абсолютными величинами, которые не следует подвергать сомнению, не говоря уже о том, чтобы пренебрегать ими. Несомненно, если она и дальше будет искажать их, то последствий не избежать, и она хочет подготовиться. Похоже, ее потерявшиеся мысли, скорее всего, находятся в каком-то другом месте, где их удерживает кто-то другой. Мысли о фотографии и архитектуре, идентичности и предназначении. Все те некогда хорошо знакомые мысли, которые она носила с собой всю жизнь, а теперь вытесненные нынешними обстоятельствами. Она не создана для мыслей о заключении и побеге, неуважительном отношении и страхе: она не должна была оказаться в таком месте, как это.

Она сходит с ума? Этот вопрос она адресует своему отражению в зеркале, но отражение не отвечает, а просто повторяет за ней, как школьный хулиган. «Я схожу с ума?» — передразнивает отражение, и она отворачивается, возвращаясь к отслеживанию пространства и передвижений. Раз она спрашивает, значит, не сходит с ума. Просто зависла. Время останавливается, когда человек влюблен, так поется в песнях, и ее новые, захватившие ее сознание мысли говорят ей, что это правда. Вертушка проигрывателя крутится, башни из книг падают, а она ждет, когда Энди вернется домой.

— По-моему, тебе понравился бы мой отец.

Он удивляется своим словам, но, произнося их, признает, что не лжет. Отцу понравилась бы Клэр, было бы здорово познакомить их.

— Так пригласи его к нам, — говорит она, делая выпад вперед и наклоняясь к ступням.

Прежде чем ответить, он ждет, пока она выпрямится.

— Ты же понимаешь, что я не могу этого сделать.

Жаль, что она постоянно заставляет его повторять как заклинание эту фразу. Он не любит напоминать ей, что они могут и чего не могут делать.