Берлинский синдром

Ее щеки кажутся больше, чем все лицо. Прямо сейчас они — начало и конец любого смысла существования. Она ждет, что он даст ей пощечину, и, когда ничего не происходит, стягивает через голову футболку и позволяет трусикам упасть на пол. Она выходит из них и стоит, обнаженная, в ожидании. Щеки покалывает.

Когда он идет к ней, ей кажется, что все эмоции, которые она когда-либо переживала, вернулись. Тело улавливает вибрацию его шагов, низ живота напрягается в предвкушении. Он поднимает руку, и она вздрагивает. Теплой ладонью он обхватывает ее лицо и держит, изучающе рассматривая его.

Отпустив ее лицо, он наклоняется и поднимает с пола сброшенную одежду. Она садится на край кровати и ждет, что он опрокинет ее на спину. Он не опрокидывает. Она ложится на спину и ждет, что он опустится рядом с ней на колени. Он не опускается. Его шаги удаляются. Она слышит, как он складывает одежду в сумку и застегивает молнию:

— Я в прачечную. — И он выходит из комнаты.

Он никогда не ожидал, что познакомится с одержимостью. Ею страдают другие люди. Не такие сильные и всю жизнь плывущие по течению. Одержимость — нечто, за что цепляешься, когда обычного мира недостаточно. И вот он, и его мысли заняты ею. Тем, как она ходит, что все ее слова звучат как вопрос. И каково это — трахать ее. Удивительно, как много времени он тратит на такие размышления. Иногда он ловит себя на этих мыслях прямо во время полового акта, когда прямо под ним двигается ее тело, и он спрашивает себя: а вдруг это просто удивительно яркий сон наяву? Он так хорошо знает ее тело, как она выгибается, чтобы добраться до него, как неистово она удерживает его внутри себя. И он внезапно замечает, что ищет ответ на вопрос, как убедиться, что это не сон; ему хочется ущипнуть ее и посмотреть, проснется ли она. Когда он проводит руками по внутренней стороне ее бедер и его пальцы ощущают рубцы, он понимает, что она настоящая.

Эта одержимость сделала его никчемным. Он не способен полноценно думать о работе и о своих повседневных нуждах. Она лишила его всякой цели. Каждый миг на протяжении дня он сознает, что она ждет его. Ждет, когда он вернется домой. Чтобы отправиться в постель. Чтобы сидеть рядом с ней. Он чувствует, что каждая отдельно взятая минута наполнена его потребностью в ней. И ее потребностью в нем. Смотреть на нее, когда она свернулась калачиком на диване, положив голову на подлокотник. Смотреть на ее бледные ноги: они блестят на свету, и их цвет приглушается по краям, где кожа сливается с тенями. Смотреть на нее, как она вытягивает прядь волос, накручивает ее на палец и отпускает, а затем снова накручивает.

В тот день, когда он впервые увидел ее, он был одинок, и она тоже была одинока, и они оказались в одном и том же месте. Он вспоминает, как она стояла позади него в книжном магазине. Как они шли домой, держась за руки, а затем он буквально парил по квартире, пока готовил ей ужин. И теперь они никогда больше не будут одиноки на той же улице, в том же магазине, в любой квартире. Прошло несколько месяцев, и вот они так же хорошо знакомы друг с другом, как и со своим собственным отражением.

Он ненавидит себя за то, что дал ей пощечину, напугал ее. Он не хочет поступать так опять. И не может притвориться, что все произошло случайно: он дважды ударил ее, хорошенько подумав, прежде чем дать каждую из этих пощечин. И с какой стати она решила, что ее мать чем-то отличается от его матери? Не поедет она никуда и не станет искать ее.

Когда он просыпается ночью, первая мысль, которая приходит ему на ум: рядом с ним спит Клэр. А что будет дальше? Ситуация не из приятных. К тому же неудобная. Когда он находится не дома и ее нет поблизости, он представляет, что она рядом с ним. Что бы она сказала о странном наряде этого человека в поезде? Какой сыр она выберет в гастрономе — твердый или мягкий? В школе он ловит себя на том, что говорит о ней слишком часто. «Когда же ты познакомишь нас со своей таинственной Клэр?» — спрашивают коллеги. Что она о них подумает? А они о ней? Ее постоянное присутствие в квартире изматывает. Тоска по ней, когда они расстаются, изматывает еще сильнее.

Но он жалеет, что ударил ее. Хотя было так чертовски приятно заставить ее понять, но обычно он не такой. Не стоит даже в мыслях допускать такой поступок: это была ошибка. Ей не нужно бояться его. Он сделал все возможное, чтобы они оба знали, чего ожидать от наступившего дня. И самое прекрасное в этой ситуации — каждый из них знает свое место.