Берлинский синдром

— Энди, есть книги, посвященные чему угодно, — с энтузиазмом рассказывал ему отец. — Набираешь любую тему, какая только может в голову прийти, и кто-нибудь уже обязательно написал об этом книгу. — Создавалось впечатление, что отец только что открыл для себя другой мир, который существует за пределами его собственного.

— Вот так они и познакомились, мои родители. Он преподавал ей английский в университете. — Энди делает глоток пива. — Пообедав, они сидели за столом и читали друг другу рассказы и стихи на английском и немецком языках…

Он давно не вспоминал об этом, но, рассказывая ей, почти услышал их голоса.

— У моей матери акцент был далеко не таким заметным, как у отца, — вспоминает он. Тогда он ничего не знал про акцент, но теперь знает. Возможно, у нее вообще больше нет акцента. — Похоже, она была намного моложе его, когда начала учиться. Ну, она всегда была намного моложе его, а он старше на десять с лишним лет. А какая разница в возрасте у твоих родителей? Или они одного возраста?

Она не отвечает, и до него доходит, что, вероятно, она думает о том, как давно не видела свою мать и что ее отцу уже нисколько лет. Такие промахи он допускает всякий раз, когда расслабляется и позволяет себе думать, что все идет хорошо. И каждый раз, запирая утром за собой дверь, он считает, что это совершенно нормально, так же, как когда он не может вспомнить, каково это — засыпать в одиночестве.

— Возможно, она всегда считала его немного слишком старым. Она ушла от него…

— Одного возраста, — перебивает она его. — Они родились в один и тот же месяц и год. — Она смотрит на него с улыбкой. — Всегда вместе праздновали свои дни рождения. Мама пекла для папы торт, а он покупал ей цветы. — Она отодвигает стул и встает. — Я собираюсь прогуляться.

Она оставляет пиво на столе, и он слышит, как она берет свою куртку, которая висит рядом с его верхней одеждой в коридоре. Раздается звук закрывающейся двери спальни, и он знает, что она не выйдет, пока не стемнеет.

Интересно, показывает ли он кому-нибудь эти фотогра фии?

— Посмотри на меня.

Она смотрит на него.

— Улыбнись.

Она не улыбается. Энди нажимает на кнопку, и фотоаппарат выдает в ответ вспышку. Она моргает, и он берет снимок, который выскальзывает из фотоаппарата, и машет им в воздухе:

— Вернусь домой поздно. — Он продолжает размахивать фотографией, обращаясь к туманному призраку Клэр: — Хорошо?

Она кивает, и ее изображение появляется на полароид-ном снимке, кивая в унисон с размахивающей рукой Энди.

Он вынимает из ежедневника вчерашнюю фотографию и кладет на ее место сегодняшнюю:

— Клэр, твои волосы становятся длиннее. — Прежде чем закрыть дневник, он изучающе смотрит на обе фотографии, затем оставляет одну из них на столе. — До скорого, детка.

Он целует ее в губы. И она отвечает ему. Она не хочет, чтобы он уходил. Но он уходит.

Она подходит к окну, сворачивает папиросу, закуривает и машет ею перед лицом. Она не затягивается. Хочет, чтобы табак ускорил ее мысли, но этого не происходит. Папиросный дым долетает до закрытого окна, ищет выход и так каждый день. Она возвращается к столу и берет вчерашнюю фотографию. Ее волосы прямо сейчас становятся длиннее, и скоро придется их подстричь. Вчера она выглядела более счастливой. Или нет?

Она идет с фотографией в ванную и сравнивает ее со своим отражением. Вроде одинаково. Но она не может быть прежней. Она стала на день старше и уже не та, что была прежде. Она беременна.

Она держит фотографию рядом с лицом, и ее взгляд перебегает со снимка на отражение и обратно. Она пытается отыскать схожие черты. Или различия. На фотографии она смотрит не прямо вперед, а чуть влево. Вчера, когда он делал этот снимок, она смотрела на стол, пытаясь понять, есть ли в газетном заголовке буква «С». Ей нужна была буква «С». В зеркале ее отражение неотрывно смотрит прямо перед собой. И ей не удается подловить его.

Она тушит папиросу в раковине и возвращается в гостиную. Взяв из банки на книжной полке кнопку, она прикрепляет фотографию на стену. Полароидные снимки, которые она начала размещать от плинтуса, ползут вверх по стене, как плющ по решетке. Они добрались сначала выше ее талии, затем миновали голову. Она не считала, сколько ее копий поселилось на стене, но если они доберутся до потолка, то она начнет все заново, заполняя пробелы. Все изображения похожи на соседние, но если посмотреть на снимок снизу и тот, что сверху, заметно, что они совершенно разные. Ее волосы чуть длиннее, а кожа другого цвета. Лица, запечатленные давно, совсем не похожи на нее. Или, может, более поздние лица, что оказались наверху, не знакомы ей?