Берлинский синдром

Иногда, вернувшись домой, он отпирает и запирает дверь как можно тише, снимает обувь в прихожей. Затем, едва ступая, подходит к спальне и проскальзывает внутрь. Растянувшись на кровати, он закрывает глаза и вдыхает знакомый запах секса и стирального порошка. Ему кажется, что он один и никто его не потревожит.

— Что делаешь? — Она неизбежно обнаруживает его.

Он осторожно открывает глаза:

— Ничего.

Вот и сейчас он лежит на траве с закрытыми глазами. Солнце уже зашло, и он слышит, как родители зовут своих детей, сообщая им, что пора идти домой.

— Клаус, давай быстрее!

— Почему? — отвечает своей матери маленький мальчик.

— Потому что пора домой.

— Почему?

— Потому что я так сказала.

— Почему всегда ты устанавливаешь правила?

— Потому что я твоя мама.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя.

До него доносится глухой стук, когда мальчишка, спрыгнув с лесенки, приземляется на землю. А затем его невероятно легкие шаги, когда он бежит к матери.

По щекам Энди текут прохладные слезы. Он зажмуривается, будто хочет остановить их, но от этого они бегут только быстрее. Ручеек слез стекает на подбородок, сначала с правой стороны, потом с левой. Он сглатывает и, стиснув зубы, заставляет себя сесть. Обхватывает ноги, словно пытаясь успокоить их, будто они и есть причина его слез.

На детской площадке безлюдно. Он видит яркие цветные пятна: это ребятишки исчезают в сумерках, обгоняя своих родителей. Как он хотел бы отправиться с ними! Чтобы главным был кто-то другой, кто заберет его с детской площадки, оденет в пижаму и уложит в постель.

Он все еще плачет. Удивляется стойкости своих слез: они пришли непрошено и отказываются исчезать, хотя он изо всех сил старается не обращать на них внимания. Он уже давно не видел, чтобы Клэр плакала. Либо она научилась не плакать, либо у нее нет причин для слез. И неизвестно, какое из этих объяснений лучше.

Становится зябко, земля скорее мокрая, чем холодная. Пора возвращаться домой. Она будет ждать его.

— Почему? — воображает он, как она спрашивает.

— Потому что я люблю тебя.

— Ты всегда так отвечаешь, — возразит она.

— Потому что это правда, — скажет он. Но возвращаться домой все равно не хочется.

*

Как только она приходит к выводу, что времени больше не существует, ей становится легче. Да, разумеется, будут восходы и закаты. Но даже они мало влияют на нее, потому что, когда ей хочется, чтобы было светло, она включает свет, а когда хочется полумрака, выключает.

Если Энди нет рядом, она часами думает о нем. Она так часто думает о нем, что в ее мыслях он присутствует намного больше, чем когда находится в одной квартире с ней. В такие моменты Энди превращается в тему для размышлений, и она не совсем понимает, что это дает ей. Семантика слов оставляет для чувств не так уж и много пространства.

Ее любимым местом стала кровать. Лежа на половине, еще теплой после Энди, она чувствует себя умиротворенно. К ней приходят сны, они шествуют через сознание, словно в город въезжает бродячий цирк. Лежа в постели, она думает о людях, которых не видела много лет, о местах, где, как ей кажется, никогда не бывала. Каждую ночь она засыпает с мыслью, что все не так уж и плохо. И где бы она ни находилась, сны никуда не денутся, и неважно, кто лежит рядом с ней, ее сны останутся прежними. В этом она уверена, потому что сны принадлежат ей.

Когда она не связана своими снами, она замечает, что в центре ее внимания находится Энди, что вынуждает ее признать факт своего заточения. Она старается избежать этого, поскольку ей неприятно наблюдать его попытки по-своему объяснить происходящее. Она испытывает к нему жалость, даже когда лениво подкалывает его вопросами. И все равно она продолжает спрашивать, дожидаясь, когда наступит момент отчаяния, и его взгляд встретится с ее взглядом, и он наконец ответит:

— Потому что я люблю тебя, Клэр.

У этого безумия свое объяснение.

В ответ она перечисляет причины, по которым любит его. Любит, ведь так? Он любит ее. Он заботится о ней. Он приложил столько усилий, чтобы заполучить ее, и вот она неотлучно находится здесь. Его упорство достойно восхищения: не многие люди стали бы так стараться.

По вечерам, наблюдая за ним, она держится отстранен-но. Подобно зрителю, она следит за каждым его движением, старается прочесть символику его действий и, если необходимо, реагирует на них. Довольная, она становится шумной; разочарованная, остается вежливой. В такие минуты разговор между ними не клеится. Он спрашивает, а она отвечает на вопросы как надо. Пока наблюдает за ним, она предпочитает вести себя как можно нейтральнее. Она в подробностях хранит его образ в памяти, и в другое время, когда кажется, что Энди не похож на себя, тот образ помогает ей вспомнить, какой он есть на самом деле.