Беседы о литературе: Запад

Жар крепнет: уголья уже алеют яро,
И девки, на доску кладя за парой пару,
Под купола печей сажают хлеб крутой.
И пламя быстрое из каменного зева
Как стая красных псов взвивается от гнева,
Стараясь им лицо куснуть своей струей.[225]

Это «Выпечка хлеба». А дальше перед нашими глазами предстает grande chambre, большая комната в сельском доме,

Где путник находил и отдых и обед,
Где родились сыны, где умер старый дед
И к ложу смертному родных склонялись лица.[226]

В этих стихах мы прикасаемся к тем буфетам, к тем комодам, в которых крестьяне прятали свои вещи. Мы проходим мимо их амбаров, заглядываем в кухню, заходим на задний двор, где доят коров, в сарай, где хранятся остатки старых телег и еще какой-то хлам, быть может, старая мебель… Мы заглядываем на ферму, мы попадаем в хлев, мы видим раскормленных свиней, которые копаются в грязи и хрюкают. Вот он, мир, который рисует Верхарн в первом своем сборнике. Мир, который еще пока существует, но всё больше и больше уступает место городу.

Второй сборник стихов Верхарна называется «Монахи». Поэт был знаком с жизнью монастыря с детства. Его отец, Гюстав Верхарн, каждый месяц совершал паломничество в бернардинский монастырь в Борнкхеме (это неподалеку от Сент-Амана) и брал туда с собой сына. Отшельники, которые жили в этом монастыре, запомнились будущему поэту, который потом, уже став взрослым, провел в монастыре двадцать один день, не покидая его ни на минуту, полностью разделив жизнь монахов. Эти монахи думали, что он хочет постричься, и, быть может, действительно поэт собирался пойти путем отшельника. Потому что, когда читаешь его второй сборник «Монахи», поражаешься, до какой степени дорогá жизнь монастыря, до какой степени близок и понятен монашеский путь молодому еще тогда поэту.

Мы говорим с вами сегодня о творчестве Эмиля Верхарна, и я обращаю ваше внимание на то, что во втором сборнике своих стихов, написанном под влиянием, с одной стороны, детских впечатлений; с другой стороны, после своего добровольного ухода в монастырь (пусть короткого, но очень глубоко пережитого) поэт дает нам, своим читателям, возможность прикоснуться к реальности жизни отшельника.

Витрáжи, где дрожит зари святое пламя;
Сосуды чистоты; живые зеркала,
Где отражаются хрустальными водами
И берег благости, и доброты крыла.[227]

Доброта – это ключевое слово во всех стихах Эмиля Верхарна, которые посвящены Богу, которые посвящены духовной жизни, христианству, католичеству, монастырю… доброта. Вот она, главная черта, сопутствующая вере. Вот оно – то, без чего невозможно христианство. Иногда эти стихи звучат, как колокольный звон, слышный откуда-то издалёка:

                               …И лишь один плывет
В сияньи запада в безмолвный небосвод
Вечерний колокол, раскатом повторенным.
<…>
И скорбных голосов воздушные сплетенья
Такой тоской полны, что вдруг, заслыша их,
И птица стала петь среди ветвей густых
Чуть слышным голосом, исполненным томленья;
Что нивы зыбкие, заслыша тот же стон,
Затихли, и леса задумчиво склонились
И смотрят, как вдали дороги заструились
Вияся по лугам, туда – в вечерний звон.[228]

Так слышен над миром вечерний Angelus – именно этим латинским словом кончается это стихотворение. Напоминаю, что Angelus – это трижды в день читаемая молитва «Богородице Дево, радуйся», Ave Maria, сопровождаемая стихами из Священного Писания. Первый стих, с которого начинается этот маленький чин – Angelus Domini nuntiavit Mariae et concepit de Spiritu Sancto, «Ангел Божий возвестил Марии, и зачала от Духа Святаго». Отсюда и колокольный звон, который три раза в день призывает оставить хотя бы на минуту все дела и застыть в молитве, тоже называется Angelus. Да, Angelus – одно из ключевых слов в поэзии Верхарна и в сборнике, который называется «Монахи», и потом в течение всей его жизни.