Беседы о литературе: Запад

слишком дерзко, казалось, что он бросает вызов авторитетам. Нет, конечно, нет и тысячу раз нет. Данте увидел другое: увидел то, что в Адаме, выведенном из Ада воскресшим Спасителем (о чем Данте прямо упоминает в своей поэме), Бог спасает всё человечество, Им Самим сотворенное и призванное к жизни. И надо сказать, что это именно Данте, а не кто другой впервые заговорил о человечестве. Об этом потом много будет писать Этьен Жильсон, знаменитый историк Средневековья и специалист по духовным исканиям Средних веков. Данте первый увидел, что человечество, род человеческий – это такой же единый организм, как Церковь Христова, потому что каждый без исключения человек именно в Адаме призван к жизни. Увидел, сказал об этом – сказал так, что отпугнул от себя очень многих читателей, сказал так, что через семь лет после его смерти книга эта была приговорена к сожжению и кости умершего поэта чуть было не были вырыты из могилы, для того чтобы их тоже сожгли за ересь автора; но – так сказал, что теперь, когда мы читаем об этом в XX веке, мы видим в нем нашего современника, который в своих стихах и прозаических трактатах касается того вопроса, на который мы еще не ответили окончательно: а можно ли молиться за некрещеных или нет? Данте отвечает: «Можно. Нужно». Отвечает, зная как христианин, что в Адаме к жизни призваны мы все без исключения: верующие и неверующие, христиане и язычники, праведники и грешники.

Данте – представитель средневекового сознания, когда религиозность была органичной. Каким образом мы можем говорить об интуициях современного человека, человека, который устремлен и к добру, и к истине, и к альтруизму, и слышал проповедь Христа, и внимательно изучает Евангелие, и тем не менее интеллектуальная честность не позволяет ему принять Бога, тем более личного, и у него нет возможности поверить в загробное существование. Вы бы могли коснуться в одной из своих передач характера современной проповеди Евангелия?

Да, это чрезвычайно важная проблема, потому что именно честность, интеллектуальная честность и честность в отношении собственного сердца зачастую не позволяет сегодняшнему человеку, честному, чистому, такому вот, как Рифей в «Энеиде» Вергилия и Рифей в виденье Данте в «Божественной комедии», – не позволяет прийти в Церковь. Оказывается, что действительно мы имеем дело с каким-то парадоксом: сегодня честному человеку именно в силу того, что ему не хватает личной веры в жизнь вечную и в Христову победу над смертью, очень трудно прийти в Церковь. И, конечно же, о его проблеме надо говорить, и мы будем об этом говорить.

Вы говорите, что спастись можно и без крещения, даже вне Церкви. Тогда получается, что и Господь наш зря приходил на землю? И без Христа возможно спасение?

Я не говорю о том, что так и надо действовать. Я говорю о том, что это возможно, и напоминаю Вам о том, что митрополит Антоний Сурожский тоже говорил как-то, что мы с вами не знаем, кто спасется, мы с вами не можем быть судьями вместо Бога. Не нам с вами, людям, решать, кто спасется. Давайте посмотрим на себя, давайте возьмем в руки зеркало, увидим наши с вами грехи, пороки, слабости, увидим нашу с вами злобу и ненависть, нашу с вами раздражительность, нашу с вами лживость. А потом давайте посмотрим на кого-то из людей неверующих, на кого-то из язычников и вдруг увидим, что они, язычники или «неверы», безбожники, атеисты или заведомо верящие во что-то, очень далекое от того, во что верим мы, – по сравнению с нами лучше и чище, добрее и нравственнее. И что тогда сказать? Тогда можно будет сказать только одно: что тот, кто знал волю своего господина, но не творил ее, бит будет много, а тот, кто не знал, но творил достойное наказания – будет бит меньше[79]. И я, заканчивая ответ на вопрос, скажу: да, Вы православная христианка, да, Господь привел Вас к познанию Своей истины. Но ведь к Вам же Он обращается со словами: «Или глаз твой завистлив от того, что Я добр?..»[80]