Беседы с Чарльзом Диккенсом

Но затем продажи «Мартина Чезлвита» оказались хуже ожидаемых, и Холл высказал возмутительное мнение, что мой заработок следует снизить, — и я решил с ними порвать. Это решение вскоре подкрепили жалкие выплаты за «Рождественскую песнь», несмотря на огромные продажи. Однако наш разрыв никогда не был полным. Они занимались моей следующей рождественской повестью, «Колоколами», и, имея долю в правах на мои предыдущие работы, продолжали их издавать. До середины 40-х годов, несмотря на популярность моих книг, я, к моей глубокой досаде, так и не получал дохода, который бы обеспечил мне финансовую стабильность, и, только когда я перешел к Брэдбери и Ивенсу, мои отношения с Чэпменом и Холлом наконец начали приносить мне доход. После того как я закончил «Домби и сына», Чэпмен и Холл издали первое собрание моих романов, и когда много лет спустя я решил еще раз поменять издателя, то вернулся к Чэпмену и Холлу. К этому времени Уильям Холл уже умер и делами ведал Эдвард Чэпмен, кузен Фредерика. Это уже не были прежние приятельские отношения. Фирма стала крупным коммерческим предприятием.

* * *

А Брэдбери и Ивенс? Вы сохранили с ними хорошие отношения?

Когда я решил уйти от Чэпмена и Холла — в 1843 году, — то предложил владельцам их типографии, Брэдбери и Ивенсу, расширить свое дело и заняться издательством, и мы договорились об условиях, которые были для меня более выгодными, чем прежние. Они издали «Домби и сына», «Холодный дом», «Тяжелые времена», «Крошку Доррит» и три Рождественские повести, и им принадлежали 25 % «Домашнего чтения» (мне принадлежали 50 %, а оставшаяся четверть была поровну поделена между Форстером и моим помощником редактора, Уиллсом). Отношения оставались мирными, за исключением немногочисленных мелочей, до 1858 года, когда, желая прекратить неприятные слухи, возникшие в момент моего расставания с женой, я попросил их напечатать мое заявление в «Таймс» и «Домашнем чтении». Они отказались! Какая неблагодарность! После всего, что я для них сделал, они предали меня, когда под угрозой оказалась моя репутация, и я полностью с ними порвал. Я закрыл «Домашнее чтение», и они больше ни единой моей строчки не напечатали. И я отказался прийти на свадьбу моего сына Чарли с дочерью Ивенса, Бог мне свидетель!

* * *

Боже правый! А вы не расскажете мне, как ваши романы печатались за пределами Британии?

Ну, поскольку международного соглашения об авторских правах не существует (вы знаете мои чувства по этому поводу), мои отношения с зарубежными издателями целиком зависели от их доброй воли. К счастью, мои отношения с бароном Таухницем, который публикует мои работы на английском языке в континентальной Европе, были исключительно дружескими. Если на то пошло, то я отправил моего сына Чарли пожить у него, чтобы он выучил немецкий язык. А в Америке мои работы публикует мой дорогой друг Джеймс Филдс из бостонского издательства «Тикнор и Филдс». Он и его жена Энни остаются моими самыми близкими друзьями в Америке.

Прекрасный пол

Чувство юмора и любовь к чтению Диккенс унаследовал от матери, но не смог простить ей того, что после выхода его отца из тюрьмы она попыталась отправить его и дальше работать за гроши на фабрике ваксы, вместо того чтобы разрешить ходить в школу. Он не смог добиться руки Марии Биднелл, несмотря на усердные ухаживания в течение четырех лет, и женился на Кэтрин Хогарт. В первый год супружеской жизни у них часто гостила сестра Кэтрин Мэри, и ее смерть у Диккенса на руках — в возрасте семнадцати лет — стала болезненным ударом. Еще одна сестра, Джорджина, переехала к ним в дом в качестве домоправительницы и осталась с Диккенсом после того, как они с Кэтрин разошлись. В 1857 году Диккенс познакомился с Эллен Тернан, любовью его последних лет.

* * *

А можно спросить вас о женщинах в вашей жизни, о вашей матери для начала? Вы ведь, конечно, были любящим сыном?

Конечно, конечно. Именно она научила меня читать — и даже дала начатки латыни, и я обожал ее живое чувство юмора. Однако она очень больно ранила меня, пожелав, чтобы я не ходил в школу, а работал на фабрике ваксы. И они с отцом бесили меня своей беспомощностью. Но, думаю, вы признаете, что персонаж, вдохновленный моей матерью, — болтливую миссис Никльби — мог придумать только тот, кто нежно ее любил. Ужасно забавно, что моя дорогая матушка так никогда ничего и не заподозрила!

* * *

А образы других женских персонажей в ваших книгах тоже основаны на тех, кого вы знали?