Бесконечный спуск

— Спроси чего попроще. Кто же знает это? Только их Враг… Для них он Враг, а для нас Врач. Он-то и знает ответы на вопросы. Я слышал, что одним светит последняя печь, так что это будут уже другие души. Другим — кто знает, может быть, и излечение от того бреда, которым мы бредим здесь… Освобождение… Я на это не надеюсь… Но о чем я мечтаю… — так о том, чтоб не видеть больше этой шантрапы, здешней власти…

— А есть другой выход из Ликополиса?

— Конечно, есть… Ты что, Залепушник, ищешь его?.. Это ты зря… Я слышал, что странники, бывает, прилетают сюда с необычной миссией. Год назад они по специальному договору с волчарами вывезли одну знаменитость, неизвестно куда и зачем. Так что выход есть… Но где взять билет на выезд?.. Нам с тобой здесь могут выдать только волчий билет!

С этими словами верзила заразительно захохотал. Комаров почувствовал даже зависть к этому изрядно потертому гиганту… Непонятно было, откуда в нем сохраняется такая вольность и непринужденность…

— Смотри, — говорил ему верзила, показывая на огромные холмы мусора, — эти курганы растут, скоро они займут половину Ликополиса. И тогда лифты повсюду встанут. Туда им и дорога! Отрыжка земного прогресса… К чему здесь техника? Разве эти уроды могут управлять техникой? Они же паразиты, ни на что не способны, все, что у них есть, стырено на Земле или где-то еще… Посмотри вокруг. Превратить древние шахты во вздорную страну лифтов, чтобы занять бесконечной ездой толпу никчемных, безмозглых бездельников, депрессивных как тени… Во что они превратили древние каменоломни? Они засрали их!

Верзила вновь захохотал. Комарову пришла в голову шальная мысль, что тот не совсем трезв… Вот только чем он опьянил себя?

— Но здесь и раньше был город узников? — спросил Комаров.

— Говорят, всегда. Но раньше здесь долбили камень, прорубали шахты. Вместо лифтов здесь были лестницы и корзины на канатах, которые поднимали и опускали по мере надобности. Но волчары устали заниматься каменоломнями… Какой-то козел из этого псиного ордена решил уподобить город современным земным городам! Это не стражи, это сборище грязных тупых мармозеток! Вот под чью власть мы попали здесь, Залепушник! Накуролесили, знать, на Земле… А теперь уже поздновато извиняться…

— С такими мыслями, как у тебя, — сказал Комаров, — здесь надолго не задерживаются… Не боишься, что в нижних мирах тебе будет похуже?

— Я заслуживаю муки и, наверное, гибели… — произнес верзила. — Я это принял… Но я не заслуживаю того, чтобы быть рабом и донором для этих ничтожеств и пресмыкаться перед ними…

— Донором? — спросил Комаров. — Да… в этом что-то есть… Я тоже об этом думал.

— Ты смышленый малый, — проговорил верзила. — Они питаются болью и страхом номерных. Потому я и хорохорюсь, чтобы не кормить их… Мне доставляет радость нечто иное…

Проводя Комарова через весьма внушительный лабиринт, стены которого были укреплены арматурой и проволокой, верзила поведал ему о своем развлечении:

— Если я встречаюсь со стражем или шакалом один на один, скажем, в том же лифте, я люблю брать их за кадык. Видел бы ты, как они верещат!.. Каждый из них боится, что номерные могут вернуть себе память и волю. Но, к несчастью, народец здесь в основном совсем гнилой и сонный… Так что ты, дружок, покойничек особенный, не ординарный. Я таких называю фильдеперсовыми. Для таких не все потеряно, не все кончено с этой отсидкой. Цени это!

Факир

«Знай, — сказал Комарову на прощание верзила, — скоро и ты понесешь клеймо… Потому что ты пришел сюда. Здесь у нас полно их топтунов… И они, уж поверь, отследят и стуканут. Так что ты теперь один из нас, Залепуха… Наш браток!»

Это напутствие не доставило радости Комарову. Но, как оказалось, верзила ошибся, и карцер с клеймлением пока еще не грозил Комарову.

На свои главные вопросы Комаров не получил от верзилы и его дружков никакого вразумительного ответа. И уже на следующий день его вновь повлекло в отсек библиотеки. Спрятавшись в закоулке внешнего коридора, он затаился и ждал много часов. В библиотеку входили и выходили странники. Выходил и старичок — член Ордена. Сомнения терзали Комарова, время от времени слова старичка вновь звучали в нем и отодвигали все другие движения ума, но особенно угнетала его мысль о безнадежности попыток что-то прояснить. В его памяти на этот раз всплыли такие слова библиотекаря:

«Главное — это забвение. Забудь о том, что кажется тебе твоим истоком. Никакого истока не было и нет. Все эти воспоминания — порча. Ты и подобные тебе тяжело больны, безнадежно порчены. Через забвение и погружение во мрак ты уйдешь от страданий. Растворишься в великой пустоте, рассеешься в тепловато-прохладном бурлящем Океане Изезэза, в котором никто больше не возродится, не огласит этот мир криком боли и отчаяния! Мы проводим последнюю, божественную психотерапию, мы направляем вас к окончательному покою, туда, где нет перерождения».