Бесполезная классика. Почему художественная литература лучше учебников по управлению

Казалось бы, режиссер пошел на унижение, чтобы получить в труппу профессионала высокого класса. Но это не так. Фетисов опять явно и наглядно показал: есть вещи настолько важные, что все остальное не имеет значения. Арсеньева здесь не для того, чтобы плести интриги, почивать на лаврах, гордиться и унижать собственного мужа и принимать цветы, а для того, чтобы играть — в этом ее миссия.

Фетисов вытаскивает великую актрису из болота, в котором увязли все участники труппы, — болота непрофессионализма, равнодушия, успокоенности. Собственно, он делает это с каждым актером. Те, кто воспринимает это как попытку их унизить или обидеть, выпадают не только из процесса, но и упускают уникальную возможность проснуться, открыть в себе новые грани.

Будить личность

Так произошло с Зуевым, с товарищем Фетисова, и с Павликом Платоновым. Что важно — Фетисов пытается их вывести из зоны комфорта не только в профессиональном смысле. Он пытается разбудить их в принципе — открыть в них что-то, отчего те сами прячутся и чего избегают в себе. И в обоих случаях ему это, к сожалению, не удается.

Платонову уже за 50, но коллеги упорно зовут его Павликом. Не потому, что он молод душой. Платонова никто не воспринимает всерьез — он бесхребетен, слишком мягок, слишком удобен, уступчив. Он опытнейший артист, играл все, и ему, кажется, по силам любая роль. И все же режиссер в конце концов отказывает ему в роли Тригорина. Однако далеко не сразу. Он видит потенциал и пытается разбудить в Платонове то, чего требует роль, однако же, безуспешно.

— Павел Афанасьевич, будьте любезны, там на столике у меня экземпляр пьесы, принесите, пожалуйста.

— Угу…

— Живее, живее, Пал Афанасьевич.

Платонов сначала срывается на бег, но потом останавливается и оглядывается на Фетисова.

— Ну, что вы встали? Я прошу — поживее.

Платонов сбавляет шаг, начинает идти не спеша, даже расправил плечи.

— Быстрей. Во-о-от, смотрите, как вы пошли. Достоинство появилось. А Тригорин — это человек с достоинством. Это писатель, это человек духа. А вот как это сыграть, я не знаю.

На первый взгляд, классическая сцена: тиран-начальник унижает, чуть ли ноги не вытирает о подчиненного, которого невзлюбил. Но это же не так. Да, Фетисов играет на грани, он манипулирует, выбивает почву из-под ног Платонова, лишает его привычной атмосферы благодушия. Тот ведь привык, что к нему всегда относятся снисходительно, с пониманием, потому что он такой славный человек, никому никогда не сделал зла. И вдруг его, как мальчишку, гонят за сценарием, да еще понукают. Именно в этот момент в Павлике Платонове просыпается чувство собственного достоинства, что и отмечает Фетисов. Он ведь добивался именно этого. Как сыграть достоинство, если в тебе его нет?

Важно понимать, что режиссер делает это не из-за собственной порочности. Он не наслаждается властью, ему не нужно унижение Платонова как таковое. Фетисов манипулирует совершенно осознанно, он всерьез дает шанс актеру, который тот не использует, и тогда ситуация превращается в демонстрацию несоответствия актера его роли. Фетисов жестко, но явно показал это всем и в первую очередь Платонову. Тот же, вместо того чтобы поймать состояние, которое подарил ему режиссер, увидел не шанс, а повод даже не для обиды, а для самоуничижения.

Платонов даже в такой ситуации уходит так, чтобы всем было удобно. Он обещает взять больничный и берет его. А потом умирает.

Настоящему лидеру не нужны покладистые, удобные исполнители. Ему нужны личности, способные на поступки, обладающие чувством собственного достоинства, самостоятельные единицы. «Без личности нет общества», — говорит Фетисов. Без личности нет и коллектива, способного на прорыв.

Но почему же тогда Фетисов отказывает в роли своему уже бывшему товарищу Зуеву? Тот же как раз не хочет ходить по струнке и считает, что у него отбирают роль, потому что он, Зуев, живет своей собственной жизнью и не намерен быть марионеткой в руках Фетисова.

— Тебе нужны единомышленники в искусстве, ты художник. Художник! Ну купи себе холст, краски, но ведь нет. Тебе нужны живые люди, которых ты бы выдавливал, как тюбики на свои полотна. Господи, ты посмотри, на кого ты похож, а. Посмотри на себя. Ведь ни радости, ни любви человеческой. Художник. С лицом убийцы.

Ошибка Зуева заключается в том, что Фетисову не нужны тюбики. Ситуация с Платоновым это подтверждает. Ему нужны люди, способные сами выплеснуть себя на полотно, но не потому, что это нужно художнику, режиссеру, руководителю или другому творцу, а потому, что это их акт творения. А режиссер или руководитель для них лишь камертон, задающий ту самую правильную ноту, что позволит им сделать это максимально точно и эффективно.