Бесполезная классика. Почему художественная литература лучше учебников по управлению

Все вексель да вексель! А что такое это вексель? Так, бумага, да и все тут. И на дисконту отдашь, так проценты слупят, что в животе забурчит, да еще после своим добром отвечай.

Большов жалуется, что дела идут не лучшим образом. Если сопоставить его слова с современной реальностью, то можно увидеть, что трудности, с которыми сталкивались в то время купцы, мало чем отличаются от тех, что возникают в жизни современных предпринимателей. С учетом специфики, конечно.

Уж диво бы товару не было — каким еще рожном торговать. Одна лавка москательная, другая красная, третья с бакалеей; так нет, ничто не везет. На торги хошь не являйся: сбивают цены пуще черт знает чего; а наденешь хомут, да еще и вязку подай, да могарычи, да угощения, да разные там недочеты с провесами. Вон оно что! Чувствуешь ли ты это?

Но на самом-то деле Большов лукавит и прибедняется — как говорил Подхалюзин, «Самсон Силыч купец богатейший, и теперича все это дело, можно сказать, так, для препровождения времени затеял». К тому же Большов намерен отойти от дел: «прохлаждались бы мы, лежа на боку, и торговлю эту к черту!» А множество примеров того, как другие купцы, обанкротившись, чувствуют себя прекрасно и живут в свое удовольствие, подталкивают Большова к действиям.

Как не делать, брат, и другие делают. Да еще как делают-то: без стыда, без совести! На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут; другой такой бельведер с колоннами выведет, что ему со своей образиной и войти-то туда совестно; а там и капут, и взять с него нечего. Коляски эти разъедутся неизвестно куда, дома все заложены, останется ль, нет ли кредиторам-то старых сапогов пары три. Вот тебе вся недолга. Да еще и обманет-то кого: так, бедняков каких-нибудь пустит в одной рубашке по миру. А у меня кредиторы все люди богатые, что им сделается!

Как видим, находится и оправдание — богатым кредиторам ничего не сделается. В общем, корысть, страх стать жертвой вала банкротств и стадное чувство заставляют Большова решиться на аферу. Тем более что все для этого готово.

По мне, Лазарь, теперь самое настоящее время; денег наличных у нас довольно, векселям всем сроки подошли. Чего ж ждать-то? Дождешься, пожалуй, что какой-нибудь свой же брат, собачий сын, оберет тебя дочиста, а там, глядишь, сделает сделку по гривне за рубль, да и сидит в миллионе, и плевать на тебя не хочет. А ты, честный-то торговец, и смотри да казнись, хлопай глазами-то. Вот я и думаю, Лазарь, предложить кредиторам-то такую статью: не возьмут ли они у меня копеек по двадцати пяти за рубль.

В итоге Большов переписывает все имущество на приказчика Подхалюзина, а заодно, чтобы дополнительно обезопасить себя, выдает за него свою дочь Липочку. Затем объявляет себя банкротом и садится в долговую яму. По идее Подхалюзин должен выкупить его, заплатив по долгам лишь определенный процент. Но в этот момент заканчивается бизнес и начинается семейная драма. В финале пьесы Островский совершает поразительный кульбит — жадный самодур вдруг начинает вызывать у зрителей сочувствие, став жертвой еще более алчных родственников.

Бывший приказчик, получив все имущество хозяина, отказывается выкупать тестя по ставке, названной кредиторами — по 25 копеек за рубль, цене, по его словам, «совсем несообразной». Он готов дать 15 копеек за рубль и ни копейкой больше. То, что в противном случае тесть будет вынужден сесть в тюрьму всерьез и надолго, его не беспокоит. А родная дочь считает, что «не бог знает что случилось», и даже не пытается сделать вид, что она поддерживает родного отца. «Я у вас, тятенька, до двадцати лет жила — свету не видала. Что ж, мне прикажете отдать вам деньги, да самой опять в ситцевых платьях ходить?» — поясняет она.

Неудивительно, что «Свои люди — сочтемся» очень сильно обидела влиятельное московское купечество — после коллективной жалобы комедию запретили к постановке, автора уволили со службы и отдали под надзор полиции. Цензор писал: «…Все действующие лица: купец, его дочь, стряпчий, приказчик и сваха отъявленные мерзавцы. Разговоры грязны; вся пьеса обидна для русского купечества».

Обида купцов понятна — раскрыт механизм популярной аферы, герои алчны, деньги оказываются важнее закона и самое главное — семейных, родственных отношений. Банкротство духа налицо. И представлено это в виде комедии. Как тут не обидеться?

«Все они кругом мошенники, а на нас слава»